Голоса эпохи. Избранная проза и поэзия современности. Том 1. Сборник

затхлую с ночи комнату пробился аромат дождя. Дед улыбнулся одними губами.

      – Ухожу, Арен. Не бойся.

      – Нет, папи́, нет! Пожалуйста! – Арен схватил руку деда и прижал тыльной стороной к щеке.

      – Устал, сынок, отпусти. Дай мне уйти. Ты всё уже знаешь. Ты справишься.

      – Папи, ещё немного, папи́, – юношеским басом заревел Арен.

      Дед взял его руку и прикрыл второй рукой.

      – Хорошие у тебя руки, умные. Знающие руки, мой мальчик. Ты будешь хорошим снхчи.

      – Таким, как ты, не буду!

      – Бу-у-удешь, сынок, будешь. Я в твои годы ничего не умел. Ты за мамой и бабушкой присматривай. И ничего не бойся. Всё получится.

      Арен отвернулся и закрыл ладонями лицо, не давая слезам вытечь из глаз. Мир, такой привычный, устойчивый мир, созданный дедом, олицетворяющий деда, рушился на глазах.

      Мать и бабушка всё ещё спали на втором этаже. Арен сидел, опираясь локтями на колени, и медленно раскачивался вперёд-назад, вперёд-назад, впёред-назад…

      Под птичье ликование и хор цикад солнце постепенно оттесняло тучи, и вскоре комнату залило золотистым светом. Арен, потерявший меру времени, вдруг как будто очнулся и повернулся к деду.

      Дед, лежащий на высокой подушке, закрыв глаза, улыбался вечности. Арен взял его за запястье. Сердце уже не трепыхалось.

      «…»

      К полудню стали съезжаться родственники и соседи. Снхчи Мукуч был уважаемым человеком не только в селе, но и далеко за его пределами.

      Казалось, он будет вечным, как этот столб, от которого расходились стены в их доме, построенном, как храм. Арен сидел на подоконнике и смотрел на несущую колонну, как будто ожидая, что она рассыплется и всё: весь дом, вся предыдущая жизнь – исчезнет под обломками и в мире останется лишь пыль от их прежней жизни, да и та скоро уляжется, и всё закончится.

      «…»

      Младшая дочь, Ани, росла умненькой не по годам. В школе ей не было равных по сообразительности. Пока её ровесницы наряжались и присматривали себе женихов, Ани сидела с книжками и учебниками.

      Старшая после школы выскочила замуж за парня из соседней деревни и друг за другом родила троих детей. Жена часто ездила к ней помогать с детьми, оставляя на Ани отца и хозяйство.

      Ему нравились тихие вечера с младшей дочкой. С утра приняв в пристройке рядом с домом страждущих, которых везли ему со всей страны, он возвращался в дом, и они садились обедать. Он рассказывал ей о своей работе, втайне лелея надежду на то, что она решит стать врачом. Ведь, несмотря на золотые руки, которыми он собирал все осколки костей после травм, он так на врача и не выучился. А когда? Нужно было работать, помогать деду, который вложил ремесло ему в руки, отцу с хозяйством. Не до учёбы было. От турецкого ятагана бежали без имущества: только себя спасли.

      Но дочка не стала врачом, а выбрала математику. И поступила в университет на факультет прикладной математики.

      – Зачем? – убивалась мать. – Кем она будет? Учительницей?

      – Пусть будет кем хочет, – примирительно говорил он. – Чем учитель тебе не угодил? Будет работать в школе, и растить своих детей будет проще.

      – Как