Ты – моя половинка. Елена Вернер

С чужими сейчас было бы совсем нехорошо. Только соседей пришлось поздравить, но с этим Марина справилась сама.

      Наутро Коля ушел в больницу, оставив Марину дома: Валевская дала ей выходной. Как только его шаги стихли на лестнице, Марина с кухни бросилась в комнату, заперлась и принялась пересматривать «Правду» за последний месяц. Она казалась себе преступницей, предательницей, знала, что делает неправильную вещь, но глаза все равно обшаривали страницу за страницей. Она с ужасом понимала, что страшным словам Коли находятся подтверждения. Но ведь это ничего не значит! Они и раньше всегда знали, что враги молодого государства не истреблены до конца, что они скрываются под масками, таятся по углам, как мыши. И то, что их наконец разоблачают, – это же счастье!

      Но тут же ей вспоминался старик Фельдман. Его пальцы, прижатые к ее шее, его шутливые наставления на свадьбе, его понимающие глаза. Неужели он и есть враг? Марина не знала, что думать, и к возвращению Коли почувствовала себя совсем больной.

      Проболела она целую неделю. Коля отпаивал ее чаем с медом, какой-то горькой микстурой, ставил горчичники. К страшному разговору они больше не возвращались.

      В мартовскую оттепель, когда все вокруг журчало и звенело, Марина шла в приподнятом настроении по двору больницы. С приходом весны, с неспешным течением счастливой своей жизни с Колей она все реже вспоминала о том, как грустно они встретили Новый год. Марине, с ее жизнелюбием, неиссякаемым оптимизмом, вообще удавалось быстро забывать все неприятное и жить дальше.

      Главврачом теперь назначили бывшего завотделением хирургии, и Колю повысили на его место. Марина им гордилась и про себя все удивлялась, как этого не сделали раньше – ведь всем же понятно, что хирурга лучше, чем ее Коля, нет на всем белом свете. Сколько жизней он спас, сколько удачных операций провел! Правильно, что он не выбрал музыку делом своей жизни. Хотя… Она вспоминала посвященную ей серенаду и уже не была так уверена в правильности Колиного выбора.

      До самого входа в больницу она шла, про себя напевая эту чудесную мелодию, щурилась от совсем уже весеннего солнца и думала, что вот еще немного, и наступит «время большой воды», когда ночью трудно уснуть от шума в водостоках и волнительных мыслей. А потом на смену придет «время зеленой дымки» – всего три-четыре дня, за которые деревья окутает нежным салатовым туманом, тонким, еще прозрачным…

      У Коли заканчивался прием, и он попросил Марину подождать, как обычно, в лаборантской. Анну Васильевну он уже отпустил и планировал скоро закончить и сам.

      Марина оглядывала ставшую уже привычной обстановку лаборантской, шкафы с лекарствами, раковину, марлевые занавески, эмалированные лотки с устрашающими и непонятными инструментами. Открыла рассохшуюся раму окна, долго дергая за шпингалет. Вдохнула свежий дух новой весны, холодящий нёбо, и погрузилась в мечтания.

      Очнулась она, когда замерзло плечо. Прикрыла окно – в лаборантской стало тихо, и из-за стенки донеслись голоса, слова вполне можно было разобрать. Маринин слух ухватил знакомую интонацию, и она нахмурилась.

      Знакомым