Потомокъ. Князь мертвецов. Кирилл Кащеев

он, наверное, альвом был, – заметил Ингвар. – Или полукровкой…

      Пальцы мисс дрогнули снова. Она крепко переплела их и оперлась сцепленными в замок руками на край стола.

      – Такое интриганство у них в чести, – продолжал рассуждать Ингвар. – А по-человечески если – подло как-то…

      – Устроить сражение и вместо трех королевских трупов получить целую гору порубленных простолюдинов – благородно? Мне казалось, вы – за народ, Ингвар! – съязвил Митя, неожиданно разозлившись.

      Поля сражений с изобилием мертвецов он и раньше не одобрял – грубо это и совершенно неэстетично. А после того как ему пришлось пресловутую гору упокоивать, рубить и поднимать, стал не одобрять еще больше. Это оказалось и грубо, и неэстетично, и нервно, и пахло пото́м отвратно. Да и на душе как-то… муторно было. Потом. Вначале-то даже понравилось, отчего после стало муторно вдвойне.

      Ингвар насупился:

      – Конечно, я за народ, потому что вся эта ваша знать – сумасшедшие! Я понимаю, Гамлет – дан, за отца отомстить должен, это для них святое: или месть, или Вальхалла. Так вызвал бы дядю в круг, и все! Он же наследник, ему бы даже конунг не посмел отказать! Там уж кто из них кого – неважно, но конунг бы у данов был. А он и конунга убил, и сам убился – и это во время войны! Только о себе и думал… совсем как наши Кровные.

      – И чем же Кровные заслужили такое пренебрежение, Ингвар? – Мите пришлось вздохнуть и выдохнуть, успокаивая неожиданно нахлынувшую ярость.

      – А вы очень уважаете нашу госпожу губернаторшу? – хмыкнул он.

      Мисс Джексон протестующе ахнула, но Митя не позволил ей вмешаться.

      – Княжич Урусов дрался с варягами. Двое Данычей, которые в лоцманской слободе живут, во время набега держали воду, даже когда по ним с пародраккаров стрелять начали. Живичи работают в больницах. Губернатор против толпы встал. А вы осуждаете их всех из-за одной малокровной д… дамы? – Он даже кулаки стиснул и увидел, что у Ингвара кулаки тоже сжаты.

      – Они, выходит, герои! – протянул Ингвар. – Все их знают, все о них помнят… А городового, который на пристани погиб, – как его звали?

      Митя недоуменно похлопал ресницами. Какого… городового?

      – Он тоже дрался с варягами! – зло прищурился Ингвар. – И чем же он заслужил такое пренебрежение, что вы даже не вспомнили о нем?

      А вот теперь Митя растерялся! Потому что тот, кто сражался рядом с тобой – пусть ты даже не знал, что он рядом! – заслуживает уважения и памяти. С этим даже при дворе не спорили! Но… но… Это же Ингвар! Сказать – Ингвару! – что тот прав? Проклятье, почему Митя забыл про того городового?

      – Я думал, вы недолюбливаете городовых… – только и смог промямлить он, сам понимая, что слова его звучат глупо.

      – Недолюбливаю. Но должное – отдаю! Да и разве только он там был? Пока уланы подоспели, многие дрались, да и сами уланы – сколько там офицеров, а сколько вчерашних крестьян? Которые тоже дерутся…