Лишний в его игре. Алена Филипенко

Ярослав? Ярослав?! Ярослав!!!

      Похоже, он бросил трубку. Катерина Николаевна убирает телефон и с тоской смотрит на груду покупок. Как все удачно складывается!

      – Давайте помогу! – Я оказываюсь с ней рядом. Она вздрагивает, но, увидев, что это я, успокаивается.

      – Ой, Даня, привет! Спасибо тебе. Ты мой спаситель!

      Подхватываю почти всю груду пакетов. В одном что-то жалобно звякает.

      – Ой, только осторожнее, там чайный сервиз, он без коробки… – Катерина Николаевна с беспокойством косится на один из пакетов.

      – Не переживайте, я аккуратно.

      – Хорошо. Все магазины обегала, еле нашла замену старому… Тоже китайский, костяной… – с легким восторгом рассказывает она по дороге и тут же спохватывается: – Ой, да что я, тебе все это неинтересно. Лучше расскажи, как твои дела?

      – Нормально, – односложно отвечаю я. Увы, по Ксюшиным урокам «Расположения к себе» я пока продвинулся недалеко: ученик я крайне неспособный.

      Катерина Николаевна пытается продолжить беседу, но я сыплю односложными ответами. Ругаю себя, судорожно пытаюсь придумать что-то подлиннее и повежливее, но не выходит. Параллельно думаю, о чем бы спросить самому так, чтобы вопрос звучал естественно, но боюсь ляпнуть что-то не то. Поэтому бóльшую часть пути молчу.

      «Ничего, зато я делаю доброе дело, – думаю я, когда мы входим в подъезд. – А добрые дела куда эффективней любых слов». Этой мыслью я утешаю себя. Я доволен и горд собой, но тут… Я задеваю пакетом ступеньку. Сильно.

      Раздается отчаянный звон. От ужаса я замираю. Катерина Николаевна, которая идет чуть впереди, тоже останавливается. Наступает мучительная пауза.

      Я все испортил. Я закрываю глаза, видимо, надеясь, что так кошмар исчезнет.

      Мое «доброе дело» даст противоположный эффект: настроит Катерину Николаевну против меня! Теперь она меня возненавидит: я разбил с таким трудом добытый сервиз…

      Я хочу извиниться, сказать, что я все как-нибудь поправлю, но горло сжалось, слова застряли внутри. Катерина Николаевна медленно, будто нехотя, поворачивается ко мне. Смотрит на пакет у меня в руках с жалостью и крохотной надеждой: может, сервиз просто звякнул, но не разбился?

      – Простите, – с трудом говорю я своим кедам.

      Я надеюсь, что Катерина Николаевна улыбнется и скажет, что ничего страшного не произошло. Но она молчит. А потом задумчиво говорит:

      – Видимо, это знак, что все-таки придется раскошелиться на посеребренный… – А затем жалобно добавляет: – Но может, хоть сахарница… Уж больно она миленькая…

      Мне очень стыдно. Хочется побыстрее занести пакеты к ней домой и убежать, закрыться на балконе и ругать себя. Какой же я безрукий придурок!

      Катерина Николаевна открывает дверь ключом. Орет музыка – иностранный рэп. Она сердится. Я ставлю пакеты в прихожую. Хочу побыстрее сбежать, но квартира манит меня. Я оглядываюсь в надежде заметить что-то новое, что ускользнуло от моего взгляда в прошлый раз. Вдыхаю. Чувствую запах мыла, дерева и еле уловимый – жареных грибов.

      Катерина Николаевна, кажется,