Черный ящик. Анатолий Ива

сегодня днем.

      Чтобы не расстраиваться и не доводить себя до сердечной свистопляски, письма жены Акимов решил не читать. Просто игнорировать. Её нет…

      А главный инженер в вежливой форме намекал на сложности, могущие возникнуть у Акимова, если он тем или иным образом не даст объяснений по поводу своего отсутствия на рабочем месте. И полной невозможности каким-либо образом связаться с ним. Письмо про «сложности» вызвало у Акимова улыбку. Но он все же ответил:

      «Алексей Анатольевич, простите. Я второй день лежу с высокой температурой. Страшно простужен. Врач сказал, что возможна фолликулярная ангина. Не могу ни разговаривать, ни писать, ни читать. По всем вопросам обращайтесь к Григорьеву Вячеславу Дмитриевичу. Бортовой журнал у меня в столе во втором ящике. Еще раз извините. А. Акимов»

      А потом Акимов взял и прочел письма жены. Но не нашел в них ничего, что подсознательно хотел бы найти. Они, как фотографии на пропуске, были маленькие и не имели никакого выражения.

      Первое: «Андрей, почему не отвечаешь? Нужно поговорить. Лена».

      Второе не лучше: «Ты даже отключил телефон. Прошу, позвони. Всё не так, как ты думаешь».

      Ни буквы, ни тени раскаяния! Ничего. Сухо, без эмоций, конкретно. Как будто виноват он, а не она.

      Акимов пожалел, что поддался слабости. Но пожалел запоздало – короткие сообщеньица от неверной жены стали нажатыми, открывающими механизмы шлюзов кнопками. Снова нахлынуло водопадом: незнакомый мужчина в трусах, выходящий из ванной, жена, выскочившая из спальни в накинутом наизнанку халате, расшнурованные ботинки в прихожей, странный запах… Все молчат, не зная, что говорить. Всем до тошноты противно. Он даже не запомнил, как выглядел ее любовник, только эти крапчатые красные трусы, которые заслонили собой всю его прошлую жизнь, где помимо жены остались его книги, работа, спортзал, машина под окном. И он сам. «Все не так, как ты думаешь…» А как надо думать? И что надо было делать? И что делать теперь?

      Акимов не мог с собой совладать – он зарыдал.

      Акимов не видел клавиш. Глаза источали слезы, которые просачиваясь под оправой очков, разделялись морщинами на множество щекочущих струй, капающих с подбородка на ноутбук и полировку стола.

      Сердце тоже стало принимать участие в плаче. Сдавленное тоской, оно не трепыхалось, а набухало болью, постепенно распирая в ребрах и под лопатками.

      Чтобы не доводить себя до паралича, Акимов, всхлипывая и вздрагивая всем телом, пошел на кухню. Искать корвалол.

      Тяжелый плюшевый полог, заменяющий дверь в комнату, больно мазнул Акимова по лицу и набросал ему на шею слезной влаги. Эта механическая подлость усилила обиду Акимова и вызвала у него новые спазмы. Содрогаясь от плача, он рванул занавес и сорвал его вместе с карнизом. А потом топтал, представляя вместо тряпки жену и этого, в красных трусах.

      Остановился Акимов, когда закололо в сердце.

      Корвалол стоял в кухонном шкафчике. Рядом с бутылочкой наготове стояла липкая на ощупь стопка. Наплескав бурых капель,