«Доверяй, но проверяй!» Уроки русского для Рейгана. Мои воспоминания. Сюзанна Масси

10.

      Меня начали приглашать читать лекции, впрочем, организатор лекций в 1980 году сказал мне, что «мужчины не любят слушать о политике из уст женщин», и делал мне предложения о лекциях исключительно в женских клубах и музеях.

      За всеми этими жизненными перипетиями я едва обратила внимание на то, что в ноябре 1980 года на свой первый срок был избран Рональд Рейган. Я не голосовала за него и разделяла мнение моих друзей из числа либеральных журналистов, считавших его голливудским легковесом. Я участвовала в кампании сенатора Генри Джексона. Когда в январе Рейган приступил к исполнению своих обязанностей, его со всех сторон окружала целая фаланга сторонников жесткого курса: государственный секретарь Александр Хейг, советник по вопросам национальной безопасности Ричард Аллен и Ричард Пайпс, отвечавший за Советский Союз и Восточную Европу в Совете по национальной безопасности. Все, что еще оставалось в области наших культурных контактов, так это гастроли балета в сопровождении людей из КГБ, приезжавшего для демонстрации достижений «советской культуры» и для зарабатывания денег своему государству.

      Соединенные Штаты продолжали политику в отношении коммунистического режима как законно представлявшего русский народ, отказываясь даже рассматривать возможность каких-либо изменений. Слова русский и советский оставались синонимами на все случаи жизни, тогда как в реальности они различались. То, что об этом думают сами русские, каково действительное значение культуры и религии, – все это игнорировалось или не принималось в расчет как нечто несущественное. «Почему всегда говорят о советских спутниках и русских танках?» – с грустью спросил меня однажды один из ленинградских друзей, и это замечание с точностью обрисовывало положение вещей. Стереотипное восприятие доминировало во всех официальных заявлениях и в средствах массовой информации. Вот несколько случайных примеров: «цари и комиссары» – это одно и то же; русские «апатичны», и у них ментальность «рабов»; все «прогнило перед Революцией»; русские «всегда жили под игом деспотичных правителей»; Православная церковь «коррумпирована»; «коммунизм, пусть и жесток, но он добился социальных достижений, никогда прежде не существовавших». (И кроме всего прочего, нельзя ведь сделать яичницу, не разбив яйца. Сколько надо разбить? И что это будет за яичница?) Я видела, что все это совершенно противоречит тому, что об этом думают большинство русских в Советском Союзе, которые считали, что они стали жертвами советского режима в большей мере, чем люди в других советских республиках; что они составляют большинство в стране и что ради создания нового советского человека им приходится терпеть разрушение, вульгаризацию их культуры и надругательство над их религией.

      Таково было дыхание атмосферы в то время, когда Рейган пришел к власти. Будь у меня самые смелые мечты, я никогда бы не могла подумать, что именно это событие не только вернет меня в Советский Союз, но и приведет в Овальный кабинет, что моя жизнь изменится