Первая тайна. Александр Лазарев

любви своей.

      – Ой-ой, лукавишь, дружище, да и есть ли хоть что-то,

      чего ты не знаешь обо мне или про мои любови?

      Ну да ладно, давай по второй и слушай, не перебивай.

* * *

      Наверное, самая большая моя ошибка в том,

      что я относился к женщине, как к человеку…

      А вначале – что более ошибочно, – как к божеству.

      Но с подобным ослепляющим заблуждением

      разобрался я довольно скоро, что, считаю,

      и уберегло меня от фатальных душевных травм.

      С самого-самого нежного возраста,

      с самыми первыми ощущениями «самости»,

      я с постоянным и всё возрастающим интересом

      смотрел на девочек, девушек и молодых женщин.

      Смотрел зачарованно, трепеща, любуясь и еле дыша.

      Буквально все, все они для меня были привлекательны!

      И не так важно было для меня конкретное воплощение

      исконной, искушающей тайны.

      Первый раз я влюбился в младшей группе детсада

      и звали мою приму – Леночка С.

      В «мёртвый час» я дожидался, пока все уснут,

      осторожно вставал, подходил к обожаемой

      и задыхаясь, нежно целовал её в пухлую щёчку,

      окрылённым возвращался в свою кроватку

      и благостно засыпал. Так продолжалось недолго:

      я ощущал невесомость, и радость переполняла меня.

      Но в один прекрасный день (именно прекрасный!)

      я на цыпочках подобрался к почивающей пассии,

      полюбовался ею, с замирающим сердцем начал

      клониться к ней и уже готов был исполнить ритуал,

      как она распарено развернулась ко мне тылом,

      звонко пукнула и засопела дальше!

      Мир мой тут же развалился! Меня будто опалило.

      Я на миг застыл и обречённо потащился восвояси.

      Это был удар в самую мою сердцевину.

      Любовь кончилась! Пер-ва-я-а! Мгновенно.

      Но хорошо, что всё проходит, прошло и это…

      это первое серьёзное потрясение.

* * *

      Были и ещё любови в детском саду…

      Помню, как громко и отчаянно кричал вслед Ольге М.  —

      Митроха, я люблю тебя! – под продолжительное,

      визгливо суматошное оживление воспитанников

      и квохчущий переполох воспитательниц.

      Была влюблённость в начальной школе и в Галю Д.,

      были несмелые касания невзначай, был и робкий

      ответный интерес её с едва скрываемой симпатией.

      Волею случая мы оказались за одной партой,

      я трепетал и был несказанно рад такой удаче:

      быть рядышком!

      Но и эта влюблённость быстренько рассосалась

      после того, как зажурчал ручеёк под Галей на уроке,

      и ножка её на мешке из-под «сменки»

      суетливо пыталась уничтожить постыдную лужу.

      Жизнь есть жизнь. Великий учитель! Пала с глаз моих

      пелена наваждения и самообмана, скоро растворился

      в суровой реальности и образ принцессы-божества…

      Много чего было впоследствии в общениях с этой  —

      так уж и лучшей? –