Традиции & Авангард. №1 (20) 2024 г.. Коллектив авторов

приземистый парнишка.

      – Сигарету дай, – приказал низким и, как показалось, натужно-зловещим голосом.

      Я, вежливый, вытянул из пачки сигарету.

      – Одну, – вместо «спасибо» сказал прохожий, – можешь оставить себе.

      Гражданин СССР, который один средь бела дня подходит в центре ещё советской Москвы к незнакомым, слегка, может быть, и рахитичным и инфантильным, но всё-таки высоким юным парням с таким запросом, не может не напугать. Во всяком случае, меня…

      Книжно-домашний Артём не курил, но выглядел, кажется, ещё дистрофичнее меня, разве что такой же высокий, длинноногий. Уловив, что мгновение – и я протяну гопнику пачку, шедший с другой стороны Артём приостановился и, приготовившись огреть свёрнутым в рулон приглашением на ельцинский митинг, зарядил коммуникабельному наглецу громкий поджопник. Шлепок – словно кто-то из редких в этот час на Твербуле пешеходов затеял выбивание пыльного ковра: о-о-оп! – прорвался сквозь шум авто и затих в кроне двухсотлетнего пушкинского дуба…

      Я знал, Артём способен на подобные эскапады.

      Он был такой вот, эмоциональный очень.

      Пошла перебранка в духе «Чё ты? – А чё ты?», я тоже наконец включил агрессию, приняв боксёрскую стойку, – и забредший на Бульварное кольцо гопарь, скорчив физиономию по типу «плевать на вас хотел», удалился в сторону МХАТа им. Горького.

      – Она, – продолжает Артём, – налила, а это было, напомню, в полдень, в чайную чашку пива. Отказаться? Ну… как-то это не очень вежливо получилось бы… Предложила сесть рядом на диван. Ждала, что полезу обнимать, целоваться…

      – В звании повысили! – доносится из-за соседнего, офицерского, столика.

      Артём ищет взглядом что-то на краях зонта, под которым мы прятались от июльской жары. Кажется – что-то надёжное, на чём можно зафиксировать взгляд. Продолжает:

      – Хлебнул пива, и у меня вдруг резко поменялся настрой. Всю мою романтику ветром сдуло. «О чём ты вообще думал, думаешь? Это же совсем другое…» Подумал, надо как-то завершить всё, не обидев её. Но я плохо умел врать. Да и не очень старался. Она поняла…

      Артём умолкает. Кажется, вся эта его история, всё вот это его накатившее щемящее, навязчивое, похоже на воспоминание, от которого он хочет избавиться. Полагаю, щадящей для самолюбия Светки версией стала такая: Артём – странный, что включает в себя много чего, если подумать, или просто импотент. Имелась, само собой, и другая трактовка событий: она недостаточно привлекательна.

      – Кстати, – прерывает затянувшуюся паузу Артём, – у неё тоже стоял холод.

      Плохо отапливалось мосжильё в девяностых.

      – Она нарядилась как-то… Носки шерстяные, кофта…

      Он одним махом опрокидывает в себя почти полный бокал нагревшегося вина.

      «Бах!» – с хлопком разбивается, упав, задетый, уже другой, впрочем, бокал – за всё тем же соседним столиком.

      А мне – я уже прям чувствую раздражение – маленько поднадоели мемориальные сопли бывшего металлиста.

      – Артём, помнишь, в каком-то фильме персонаж говорит: «Надо проверить