Доченька от бывшего. Нарисую новую жизнь. Виктория Вишневская

подальше от меня.

      – Пойду просплюсь, – усмехается, задирая халат и демонстрируя своё обнажённое тело без белья. – И я буду спать спокойно, а ты мечтай об этом.

      Ноль эмоций. Ноль интереса. И запала.

      А на следующий день на неконтролируемой тяге после обеда оказываюсь в торговом центре. И стоя на втором этаже, с балкона встречаю Настю, пришедшую на работу.

      Глава 17

      Гордей

      Наблюдаю издалека.

      Зачем? Не знаю. Просто давно не видел, как она работает.

      Облокотившись на перила, наблюдаю за ней с высоты.

      Слово своё сдержу – к ней даже не подойду. Но присмотрю.

      За эти полтора года она наверняка выросла в рисовании. Хотя и до этого делала это так… Портрет – не отличишь от оригинала.

      Невольно проваливаюсь в прошлое и улыбаюсь.

      «– Нарисуй меня! – восклицает маленькая непоседа, протягивая мне альбом с карандашами.

      Я пренебрежительно морщусь. Затея так себе. Я держал карандаш в руках несколько раз – и то в школе, которую прогуливал. А тут ещё что-то рисовать! Её!

      Да я своим умением только испоганю её красоту.

      – Ты кроме «палка-палка-огуречик» ничего не получишь, – легонько щёлкаю её по носу и обнимаю, прислонив к себе. А она носиком зарывается в мой торс.

      Моя тактильная девочка.

      Любит сидеть у меня между ног. Обычно прислоняется ко мне спиной, откинув голову назад.

      Мой ответ ей не нравится, и она, оторвавшись, поворачивается ко мне. Встаёт на четвереньки, чем немало меня заводит. Моя футболка на её невинном девичьем теле выглядит так порочно, что я с трудом сдерживаюсь. А у нас ведь было полчаса назад… Я уже в строю.

      – А ты постарайся, – игриво говорит и облизывает губу. Делает это она непроизвольно. Но ей об этом не говорю – боюсь, делать перестанет. – Обещаю, смеяться не буду.

      – Ладно, – не могу устоять перед её обаянием и сверкающими глазками. Забираю из её рук альбом, карандаш. Не смотря на свою девочку, уже выучив её черты лица, пытаюсь нарисовать её портрет.

      Чёрт, написать.

      Услышала бы она сейчас эту фразу – прибила бы меня.

      Ох уж эти художники!

      Не знаю, сколько сижу над занятием, сколько листов бумаги протёр, но малышка успевает сбегать в душ, приготовить ужин и уснуть рядом, свернувшись в калачик. А теперь просыпается и недовольно бубнит:

      – Ну что там? – потирает глазки кулачками.

      Не дожидаясь моего ответа, забирает лист бумаги из рук.

      Жду её реакции.

      Волнительно, п****ц.

      Я так, даже когда свой первый бизнес основывал, не боялся.

      Я вообще считаю это шедевром. Учитывая, что не умею рисовать.

      А она смеётся!

      Так заливисто, ярко, что я не могу злиться.

      Перехватываю её, сажаю к себе на коленки и щекочу.

      – Ты обещала.

      – Прости! Но у меня там такой огромный нос галочкой! Я не выдержала! И это ты пытался нарисовать три часа?!

      – Противная, – говорю, а сам целую её в шею».

      Вибрация телефона