Дичь. Соро Кет

сказал симпатичный мент.

      Ну, то есть, молодой полицейский.

      – Простите за навязчивость, но у вас горит свет и я подумал, – он не мигая смотрел мне в глаза, как смотрят на самого дорого для себя человека. – Подумал, может, что-то случилось…

      Я тонула в его глазах. Ничего не могла с собой поделать. Он был знакомым и незнакомым одновременно. Я никогда его до сегодняшнего не видела. Я знала его две тысячи лет. Он продолжал смотреть на меня, не щурясь и не мигая.

      Словно его кто-то выключил, застопорив восторг.

      Насторожившись, я вспомнила что-то о психопатах и включила мозги.

      – Что случилось?

      – Вы сказали, убийца может оказаться серийником, – совершенно серьезно ответил он.

      Я мысленно ударила себя по щеке. Чуть ли не протрезвела от стыда и обиды. Вспомнила, что мне сорок три, как бы я там при этом не выглядела. А ему… Ему даже тридцать вряд ли исполнилось.

      – Я забыл кое-что в квартире у потерпевшей. Когда поднялся, увидел приоткрытую дверь, – он кивнул себе за плечо.

      – Там кто-то был, видимо. Я слышала, как дети орали, – сказала я. – Черт, я и забыла… Как-то из головы вылетело.

      – Не любите детей? – он очаровательно ухмыльнулся и я ощутила, что снова злюсь.

      Представляю, что он обо мне думает: пожившая молодящаяся женщина пускает слюни. Смешно. Сама я всегда посмеивалась над своими нынешними ровесниками и тем, как они при виде меня расплываются в улыбках и желании угодить.

      – Нет.

      – Раньше любили.

      – Что-то я не припомню, – сказала я.

      – Правда? – он улыбнулся и в голове что-то тихо вспыхнуло, но тут же погасло. – Я – Костя. Из вашей группы! Вы были воспитательницей.

      Глава 5

      Говорю сразу: зовите меня госпожа Макрон.

      Лежа рядом с ним, молодым и горячим, я в самом деле вспомнила его мальчиком. С пушистым ежиком медовым волос и распахнутыми восторженными глазенками. Мне тогда было семнадцать и я, с чего-то решила, будто люблю детей. Пошла учиться на воспитателя.

      Первая же практика заставила меня осознать, что нет, не люблю. Не очень. Бабушка мудро качала головой. Мальчики в группе наперебой признавались в любви, а девочки громко дулись и ревновали. Ни те, ни другие не слушались, – это важно.

      Костя тоже меня любил. Он мне написал романтическую записку.

      «R ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»

      И плакал потом у меня на шее, твердя, что он никогда и никого не полюбит так, как меня. А я, гладила его густые пушистые, словно щетка, волосы и врала, что когда он вырастет, мы с ним немедленно друг друга найдем. Что я буду ждать его. Что мы обязательно будем вместе.

      Ага!

      Я сохранила эту записку, сама не зная зачем. Рука не поднималась выбросить этот замусоленный листочек. Мне было неловко быть объектом столь чистого, не запятнанного ничем пока еще, поклонения.

      Я была проще. Грубее… Но этот крошка меня любил.

      Когда он представился, расплакалась уже я. Схватив Костю за руку, потащила в спальню. Шкатулка стояла в