В поисках золотого зерна. Альбина Борисова-Слепцова

Кудангса Великий заговорил: «Старец! Ведь ты великий из шаманов, почтенный из почтенных, имеющий такой тяжкий дух, такое весомое слово, такой проникновенный тойук, такую одержимую речь: что можешь выхватить прямо из нижнего мира трепыхающихся удальцов его, что в силах низвергнуть прямо из верхнего мира барахтающуюся бесовскую нечисть его.

      На видимой южной стороне нижнего белого неба, где девять смерчей неистовствуют в его трепещущей глотке, в колыхающейся гортани, в полощущейся пасти, в вязком желудке, обитающий высоко, в племени всесильной бесовской нечисти есть, говорят, старец, глава-господин их Величествующий Великий Суорун. Да и я в этом досточтимом среднем мире являюсь первым главой, великим тойоном-господином, потому и велел позвать тебя, чтоб стал ты моим порученцем и сосватал для сына моего дочь его, а дочь мою желал бы я отдать сыну его младшему». Шаман Чачыгыр Таас икнул от неожиданности и удивления, поскольку услышал дотоль неслыханное, узнал дотоль неведомое и недоуменно вытаращил глазки, похожие на спелую голубику.

      – Нет, нет! Замолчи! Что за вздор несешь ты, не веди греховные речи, не умножай смерть людскую… Не слышал еще имеющий уши, не видел еще имеющий глаза, не ведал еще имеющий разум, чтоб породнились меж собой саха и нечисть. Ох, только не это, не то неизбежна расплата,– судорожно вздрагивая, наотрез отказался он.

      – Расплатой грозишь… Когда заставил я разрубить великую огненную звезду Чолбон, ты говорил так же, но с тех пор уж не наступали больше жестокие холода, великие морозы, возросло изобилие-благоденствие, стало светлым и прекрасным будущее… Вознамерился я улучшить жизнь всего люда, живущего в этом среднем незыблемом мире, спасти славных саха от напасти всесильного верхнего мира, неужто за это суждено мне возмездие?!! Напротив, коль породнюсь я с тем Величествующим Великим Суоруном, хоть и бесовского он роду племени, да не посмеет посягнуть на жизнь родичей своих. Тогда имеющий облик человеческий сирый саха расплодится-размножится, превратится в большой многочисленный народ, и больше не прольется его кровь, не познает он поражения от любого другого народа. Не видишь, словно скошенная трава падает саха от случайной смерти, – так, с горечью и гневом говорил Кудангса Великий.

      Шамана Чачыгыра Тааса все больше одолевала робость, бросало в дрожь, от страха шевелились волосы на голове.

      – О, откуда знать, откуда понять мне – так ли, не так ли… Сильных верхнего мира, чудовищ громадных дыхание огненное вынесет ли смертный среднего мира? Ох, неужто гибель близится наша… неужто конец нам! – ужаснулся шаман и задрожал-затрясся, будто напившаяся холодной воды лошадь.

      – Ужель не понять-не знать мне об этом? Ведь и у меня бьется в груди сердце, чувствительна к боли кожа… Как мне не жалеть, не печалиться о сыне моем да дочери, ненаглядных чадах моих, крови и плоти моей?! Как бы ни жалел, как бы ни любил их – предпочел я народ мой; чтоб уберечь, спасти его, жертвую детьми моими. Сейчас я, словно натянутая тетива,