Найдена. Ольга Григорьева

я не сон, – возразил он. – Я ман [19]. Тот самый ман, о котором ты так много болтала со своим Стариком.

      Ман? Да, верно, я часто говорила старику о мане. Чаще всего, когдас голодухи съедала его хлеб или, шутки ради, прятала посох. «Ман унес, – говорила я, – ты же знаешь, какие они. Никто их не видит, а они ходят, шумят, гремят. Такие вот невидимые люди…» Но это было давно, тогда я была совсем маленькой и на самом деле верила в манов. Но теперь…

      Существо спрыгнуло с лавки, проковыляло к столу и качнуло мохнатой головой:

      – Тут сидит твой приятель Журка. Тебе его не видно, ты не кромешница [20], зато я его вижу как на ладони. Мне напугать его или свести со свету?

      – Нет! Не дам, – возразил кто-то. Ман оскалился и отошел от стола.

      – Это ведогон, дух-защитник твоего Журки, – пояснил он. От него пахло жженым сахаром, а желтые глаза без зрачков смотрели сквозь меня. – Такой есть у всякого человека, только что ведогон против меня? Его тяжело победить, зато обморочить – плевое дело. Ты клятву-то помнишь, что дала Дарине?

      Я молчала.

      – Так помнишь или нет? – Когтистые руки мана поднялись и легли на мои плечи. – Мы все ее слышали. Дарина позвала нас в свидетели, и теперь мы следим за тобой. Не выполнишь клятву – умрешь.

      Его пальцы поползли к моему горлу, а из огромного, как яма, рта выглянул раздвоенный змеиный язык. Желтые глаза нечистого загорелись. Я зажмурилась и почувствовала, что не в силах шевелиться.

      – Умрешь, умрешь, умрешь… – заголосило вокруг.

      Руки чудовища сдавили мое горло. Боль задергалась под кадыком. Что-то сместилось, хрустнуло, и душа забилась в поисках выхода из умирающего тела. Она еще боролась, а я сидела неподвижно, как истукан, и понимала, что умираю. Но ничего не могла сделать. Совсем ничего.

      – Так… Так..

      Что-то холодное, должно быть мои слезы, потекло по лицу. Хватка мана ослабела.

      – Так… – снова повторил он и отпустил мое горло. – Вот так…

      Нет, это был не его голос!

      – Журка! – обретя способность говорить, прохрипела я, открыла глаза и увидела Журкино лицо. А за ним еще лица. Бабьи, мужские, даже детские… Люди!

      Я хотела приподняться, но не смогла. Тело не слушалось.

      – Очнулась, – с удовлетворением произнесла какая-то баба.

      – Она у тебя что, бесноватая? – поинтересовался у Журки бородач. – Ежели так, то позовем нашего священника. Он бесов мигом прогонит.

      – Не надо. – Журка опустил руку в бадью с водой и брызнул мне на лицо.

      «Вот откуда холодные капли», – мелькнуло в голове.

      – Сама оправится, а к утру уйдем, – пообещал бородатому Журка.

      – Я не гоню, – обиделся тот. – Я помочь хочу. А так живи сколько хочешь.

      Мое горло опять сдавила невидимая рука. «Мы следим», – шепнул тихий голос. Да, они следят. Те незримые, что живут рядом и все о нас знают, те, в которых мы не верим и не хотим верить, те, что зовутся кромешниками…

      – Может, останемся на пару деньков? – озабоченно глядя на меня, произнес Журка.

      – Нет, пойдем.

      Хватка