Бабушкин ведьмак. Татьяна Охитина

след на перекресток тянется черный. И вообще, хватит болтать, ешь молча. О таком за едой лучше не разговаривать.

      Рассудив, что в этих словах есть резон, Иван умолк и принялся поглощать кашу.

      Готовила бабуля отлично – просто и вкусно. «Может, это тоже магия?» – подумал он. Дома еда была другой – вроде бы тоже вкусной, но совсем не такой, словно ненастоящей. «А все-таки я не зря приехал», – сказал он себе, выскребая остатки каши. Тарелку захотелось вылизать… и вот это уже показалось странным – подобных желаний он никогда за собой не замечал.

      – Бабуля, а ты в кашу ничего такого не добавляла? спросил он на всякий случай.

      – Какого «такого»? – насторожилась та.

      – Ну, колдовского.

      Хитрый смешок стал ему ответом.

      – Просыпается чутье твое. Это хорошо.

      Иван воззрился на бабулю с обидой.

      – И чего ты туда напихала?

      – Да так, травки кое-какие, чтобы защиту тебе дать. На-ка вот еще отварчика выпей. Поднявшись, она сняла с плиты кастрюльку и плеснула в стакан темно-бордовой жидкости.

      Иван застыл.

      – Это что, кровь? – чувствуя подкатившую к горлу тошноту, спросил он.

      – Скажешь тоже! – обиделась бабуля. – Еще я внука родного кровью не поила!

      Иван поднес стакан к носу, принюхался: пахло сухим деревом, немного болотом и совсем чуть-чуть чем-то кислым. Запахи сплетались в хитрый узор, казалось – еще немного – и можно будет увидеть его плетение…

      Отодвинув стакан подальше, Иван тряхнул головой. Никогда прежде он не считал себя умельцем различать запахи. Все, что достигало его носа, делилось на три группы – приятное, вонючее и никакое, а тут… Он снова принюхался к отвару – запахи стали ярче, к болоту добавился тонкий ягодный дух…

      – Клюква, – произнес он задумчиво.

      – Брусника, – поправила бабуля. – Пей давай.

      Иван осторожно пригубил отвар – вкус оказался кисловат, но вполне приятен. Сам не заметив как, он выхлебал все до дна.

      Очнулся он на диване, укрытый пледом. В доме стояла тишина.

      «Это что же получается, – подумал он, – бабуля меня опоила? Но зачем?» На память пришли ножи, и забытый страх, воскреснув в памяти, развеял остатки морока. Иван вскочил и бросился на улицу.

      «Вжик-вжик, вжик-вжик», – лязг металла о точильный брусок зловещей мелодий вплетался в звуки летнего дня.

      – Проснулся? Вот и отлично, – повернув голову, произнесла бабуля. Зловещего вида серп в ее руке отразил солнечный свет, ударив бликом в глаза. – Сейчас чайку попьем, да и пойдем, как раз жара спала.

      – Ку-уда пойдем? – спросил Иван. Голос прозвучал совсем жалко, а взгляд никак не мог оторваться от сверкающего лезвия.

      – Время кровохлебку собирать. Поможешь.

      – Не буду я никого резать! – воскликнул Иван, пятясь.

      Бабуля посмотрела на него озадаченно. Затем перевела взгляд на серп. И расхохоталась.

      – Ну и дурень. Кровохлебка – это трава. Ты что, совсем в растениях не разбираешься? Она унесла серп и точильный брусок в сарай, вытерла руки о передник и отправилась