Болото пепла. Варя Медная

нежно поглаживала щеку супруга. Успокаивающий жест явно ввергал того во все большее волнение. Заметив это, Эшес сдвинул брови:

      – Ваша светлость, барону сейчас ни к чему лишние прикосновения.

      Она усмехнулась, но послушалась и руку убрала. Потом встала и отошла к окну. В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошла служанка в парике, напоминающем надетую на голову карликовую овцу. Эшес никогда не понимал этой моды. А модники упрямо не понимали его нежелания прикрывать голову куском мочала.

      Если бы он не знал Ми, то подумал бы, что это один из лакеев, с которыми он сюда приехал, переоделся в служанку. То же работало и в обратную сторону: надень девушка ливрею и встань на запятки кареты, он бы принял ее за одного из братьев – До или Ре. Тройняшки были неотличимы. Иногда Эшесу хотелось пощупать их спины, чтобы убедиться, что там нет ключиков, – так они походили на огромных заводных кукол.

      Баронесса велела ей притушить огонь в камине. Та опустилась на колени и принялась возиться с экраном, переставляя его нужным образом. Казалось, через белую фигурку просвечивает пляшущий огонь. Кожа девушки была как соляная корочка на запеченной картошке. Снятая, она повторяет форму плода, но ткни хрупкую оболочку – и палец провалится в пустоту.

      Покончив с камином, служанка поднялась и отряхнула пышную юбку, под которой качнулись кружевные панталоны.

      – Принеси нашему гостю выпить, – распорядилась баронесса. – Он как никто заслуживает это, облегчая муки страждущих.

      – Не нужно. Я уже заканчиваю.

      Эшес быстро снял последние компрессы и принялся отирать лицо и шею больного. Тот заметно успокоился и теперь лежал с закрытыми глазами, ровно дыша, хоть и не спал.

      Хозяйка кивнула, и фарфоровая девушка исчезла за дверью.

      Через минуту Эшес собрал саквояж и оправил покрывало. Прежде чем выйти из комнаты, баронесса медленно наклонилась и поцеловала супруга во влажный лоб:

      – Спи, любовь моя.

      При этом она блаженно потянула носом воздух вокруг него, будто только что окунулась в шлейф самых изысканных столичных ароматов. Эшес далеко не впервые наблюдал эту сцену, и всякий раз его почему-то передергивало от омерзения. От барона пахло вполне себе обычно: человеческим телом, дурными зубами, а сейчас еще и кровяной болезнью. Запахи больных трудно назвать приятными. От иных с непривычки и вывернуть может. Но Эшес давно приучился не замечать их и не морщил нос, даже посещая холерного или страдающего желудочным недугом. От барона, конечно, не смердело, как от последних, но и удовольствие было сомнительным.

      Едва бледные губы коснулись его лба, мужчина распахнул глаза и, не мигая, уставился на супругу. Ее белое лицо отразилось в его зрачках хрустальными шарами. Когда она поднимала голову, нитка жемчуга зацепилась и опутала шею барона.

      – Ваша светлость, прошу вас, ему нужен отдых! – Эшес быстро высвободил пленника, с досадой наблюдая, как его кожа снова начинает приобретать ярко-розовый оттенок от проступающих