Звоны Второго Иерусалима. Александр Пышненко

ночевать на вокзале.

      Следующую ночь я провел на Крещатике, в палатке. Там, где стоят Лядские ворота с крылатым архангелом. Палатки поставили «приднестровцы», которые приехали в Киев просить президента снять блокаду с мятежного молдавского анклава.

      До полуночи устроили открытый митинг; в мегафон толкали речи. А я терпеливо ждал, сидя на скамейке, когда все это кончится – чтоб заползти в крайнюю, «неотапливаемую» палатку. В эту палатку определил меня комендант этого лагеря. Желая, поскорее, закутаться в обещанное одеяло, и хоть немного выспаться. Чтоб на утро снова отправиться в вожделенную Лавру…

      Тут же была развернута полевая кухня, возле которой хозяйничала расторопная женщина, очень похожая на тех монашек, которых я часто видел и в Лавре, в виде паломниц. Монастырская жизнь накладывает на их лица, какой-то неизгладимый отпечаток. Шарм, если хотите… Келейная жизнь, делает их лица, как бы восковыми. Я никогда не спутывал их не с кем. Везде узнавал. Узнал ее, и здесь. Скорее всего, ее откомандировали сюда, чтоб она поухаживала возле кухни; российская церковь поддерживала «приднистровцев», – жителей этого мятежного анклава в Молдове, который остался за россиянами. Женщина все покрикивала на мужиков.

      – Строгая баба, – ворчали те. Но слушались.

      – А с вами иначе нельзя, – отвечала баба.

      Она и стол накрывала их верхушке в "моей" палатке, когда они выговорили в мегафон все свои заготовленные речи. Я засыпал уже под пьяные голоса каких-то главарей.

      – Если б не "Братство" (Флаг этой организации висел возле одной палатки), – говорил грубый мужской голос, – у нас бы ничего не вышло. Кто палатки привез нам с Луганска?

      – Вот у кого дисциплина! – Откликнулся чей-то другой голос.

      …А рано утром я уже подходил к Лавре. Сказать по правде за год я порядком забыл, все эти лаврские стежки-дороги. И, поэтому, мне пришлось спрашивать у каких-то мужиков. Они ковыряли лед под высокими лаврскими стенами. Вначале я принял их: за лаврских трудников.

      – Как пройти к кельям, где живут трудники? – Спросил я у них.

      Мужики стали переглядываться. Потом уставились на меня непонимающими глазами.

      Это должно быть те бомжи, что живут в 57 корпусе. – Догадался один из них.

      Показали мне дорогу.

      Я быстро разыскал послушника Геннадия.

      Послушник Геннадий, с которым я так мило расстался всего лишь год назад или не узнал меня или только прикинулся, что не узнал. За этот год у него еще заметнее округлился животик под кожаной курткой, которую он неизменно носил поверх застиранной монашеской рясы. А щеки уже явно можно было разглядеть стоя у него сзади. Сказывались, очевидно, не столько чудотворная аура, здесь, в Лавре, а все же больше, наверное, проявлялись неплохие лаврские харчи. Его волосы в бороде еще больше поседели. Так же поседел и конский хвост, торчащий из-под кожаной кепки.

      – Иди к «Мудрому», – сказал он, после недолгого вступления. – Там есть одно место в верхних кельях. Навели там хоть какой-то элементарный порядок. Стали