Белорусский набат. Александр Афанасьев

у него была большая часть информации по плану. После бомбежки мы не нашли его ни в числе мертвых, ни в числе выживших. Остается только одно: его взяли кацапы.

      …

      – И теперь плана нет. Никакого. Все наши наработки…

      Дiд матерно выругался:

      – В ж…

      …

      – Что молчишь?

      – Нехорошо делаете.

      – Что?

      – Нехорошо делаете. В России на севере есть мусульмане. Сама нефть, газ тоже чего-то стоят. Нехорошо.

      – А нам что делать, брат? Нас, как гандон использованный, в унитаз кинули и сейчас сольют! Делать что?

      – Я вот сюда шел, слышал – человека бьют. Кричат – кому принадлежит Крым. Как думаешь, помогает?

      – А… балбесы. Думают, что что-то изменят так.

      – …зрада кругом.

      – То-то и оно. Завтра вы новый план сделаете – какой-то зрадник опять найдется. Думаешь, не найдется?

      – Найдется, как не так. Мы, кстати, даже на мусульман выходили… из Тюмени как раз. Помощи просили.

      – Они-то вас и сдали, скорее всего. В России все экстремисты – под колпаком. Даже русские – и то под колпаком.

      – И что делать?

      Гость жестом показал, чтобы принесли чаю. Когда чаю принесли – заговорил:

      – Запад за вас впрягаться не будет. Они всегда приходят на готовое. Если вы покажете, что одерживаете победу – они будут за вас. Если не покажете – сольют. Они как шакалы. Приходят только на труп…

      – И что нам делать? С Россией воевать?

      – Зачем воевать? С Россией вам воевать не надо…

      Москва, Воробьевы горы. Вечер 19 августа 2020 года

      Квартира пуста, но мы здесь.

      Здесь мало что есть, но мы есть.

Виктор Цой

      Один из первых доверительных контактов между российской и американской разведкой состоялся в этот день, точнее – вечер, на смотровой площадке на Воробьевых горах, одном из наиболее приметных мест Москвы. Это возвышенность, с которой отлично видна панорама старого центра города. Здесь просто было затеряться – поэтому мы выбрали именно ее…

      Уже стемнело. Закончился рабочий день и большинство менеджеров добрались до своей двушки в десяти минутах от метро, купленной в ипотеку, а те, на кого они работали, только пообедали и оделись для выхода в свет. На самом деле было две Москвы. Первая – уныло-суетливая, с суетой супермаркетов и едва слышным шелестом компьютера на своем рабочем месте, работающая с девяти до шести (в Москве по-другому не работают, слишком много времени уходит на дорогу), ненавидящая свою работу и то, чем она является, и вымирающая по вечерам пятницы, чтобы снова ожить вечером воскресенья. И вторая – прожженно-деловая, пронзившая иглами светящихся небоскребов чернильную тень неба, Москва без законов и правил, Москва, где принимается во внимание лишь количество денег и все, у кого нет миллиарда, могут идти в известное место. Эта Москва просыпается к двенадцати, к часу-двум появляется на своем рабочем месте, а засыпает в пять-шесть утра, эта Москва мыслит широко и чужое делает своим тысячей разных способов. Здесь не думают о будущем и на последние деньги покупают «Порше Кайенн», чтобы выглядеть, здесь долги