Белорусский набат. Александр Афанасьев

будут решать. Примерно так же. Если не угомонитесь – никаких кредитов больше не будет, выплывайте, как хотите. Ты же знаешь, что Краина на кредитах сидит, без них они бы еще в первую зиму гикнулись. Это их зона ответственности.

      – И кто главный в партии мира?

      – Круглов…

      Серега вдруг подхватывается:

      – Ты только это. Рот на замок.

      Я усмехаюсь:

      – Могила. Только знаешь, что?

      …

      – Г…о этот ваш план. И знаешь почему? Потому что у нас власть народом рулит. А там – наоборот. Властью рулит народ в лице его лучших представителей. А лучшие представители – это те, у кого есть стволы. Если им что-то не понравится, они власть в мусорку посадят. Потом сделают то, что им нравится.

      – Это ты Круглову и скажи.

      Упомянув фамилию одного из кремлевских небожителей, Серега стухает. Смотрит на часы.

      – Короче, заболтался я. Держи меня в курсе, – он внимательно смотрит на меня. – Поможешь, я в долгу не останусь. Серьезно, Вить…

      Актер погорелого театра… сейчас расплачусь. Хотя меня этим не пронять – академию ФСБ в одном потоке кончали.

      – Без базара…

      Серый уходит, я и сам смотрю на часы. Вот такая вот… политика. Потому-то я Москву и не люблю.

      Мне что делать? Ну, как говорится в одной пословице, делай то, что должен, случится то, что суждено. Серый мне друг. Без базара. И даже хороший человек – насколько хорошим может быть человек из Администрации Президента. Но есть и другой Серый. Бригадир луганчан, бывший опер луганской уголовки. Есть Децл, которому я ребра сломал за то, что пленного пристрелил, а у него мать правосеки на кол посадили.

      И они не заслуживают предательства с моей стороны – и со стороны России тоже не заслуживают. Потому что Серега ставит на кон свою карьеру. А они всегда ставят на кон свои жизни.

      Вот такая вот… энтропия.

      Москва. 19 августа 2020 года

      Москва поразила его с самого начала.

      Он какое-то время работал в Киеве… большом и очень красивом когда-то, но сейчас – тихо умирающем в корчах ненависти городе, в городе, где на каждом углу агитация, все выкрашено в цвета национального флага, но при этом ничего не строится, транспорт убитый наповал, по дорогам, в иную яму на которых слон ввалится, шкандыбают дорогущие джипы, и отовсюду, навязчивым рефреном, – пропаганда, пропаганда, пропаганда. Ще не вмерла Украина… он просто не мог это слышать больше. Будучи американцем, он слышал про коммунистическую пропаганду и теперь представлял ее как-то так, как увидел ее в Украине. Вроде и не коммунизм, но замени жовто-блакитный флаг на красный, а «Ще не вмерла» на «В победе бессмертных идей коммунизма…» – и вот тебе пропаганда. Она самая…

      В Шереметьево, куда он прилетел рейсом «Аэрофлота» из Франкфурта-на-Майне, оглушал шум, разноязыкий гомон, очереди всюду – на таможню, с таможни. Не похоже было на страну, находящуюся под санкциями. У него был дипломатический паспорт, он прошел зеленым коридором и вывалился в зал. Решил поменять валюту…