Белорусский набат. Александр Афанасьев

машин, просквозив по полупустому Бориспольскому шоссе и оставив за собой блок-посты, срубленные под ноль деревья и многочисленные камеры наблюдения, ворвалась в Киев подобно коннице монгольских завоевателей. Почти не снижая скорости, ушли на развилке на генерала Кульчицкого[8]. Редкие машины жались к обочине даже несмотря на то, что мигалки не включали. На «шкодах» с затемненными окнами на Украине ездили очень опасные люди…

      Машины остановились около бывшего здания РУВД. После люстрации большую часть милиционеров уволили, количество райотделов в Киеве сократили вдвое – к милиции даже те, кто стал сотрудниками спецслужб, испытывали почти классовую ненависть. Оставшиеся здания занимали бойцы Нацгвардии, отряды УНА-УНСО и сотрудники спецслужб – помещения не пустовали. Занимались здесь, в принципе, тем же самым, что и при милиции, только руководствовались не законом, а национальным чутьем и этнической ненавистью.

      Бритый паренек с автоматом у входа, увидев начальство, вскочил:

      – Слава Украине!

      Приехавшие, не отвечая, прошли к лестнице. Здание, после того как из него выселили милицию, не знало даже косметического ремонта и постепенно приходило в упадок. На лестничных клетках окна помутнели от сигаретного дыма, часть стеклоблоков была повреждена или выбита. Несмотря на то что в воздухе висел свежий сигаретный дым, никого тут не было. Увидели подъезжающие машины и разбежались по кабинетам…

      Они поднялись на четвертый, начальственный. Там – на единственном этаже – были переделки: в нескольких кабинетах сломали стены с соседними, увеличив их площадь. Дождь не только не унялся, но и пошел сильнее, стегая по окнам мутной водой…

      У одной из дверей гость неожиданно задержался, прислушался. За дверью – судя по звукам – кого-то избивали, и чей-то сорванный голос харкал ненавистью, перемежаясь сочными звуками ударов.

      – Кому налэжыт Крым?! Кому налэжыт Крым, с…а?! –  Брат! – позвал Дiд, отпирая дверь своего кабинета. – Заходи, чего встал. Сейчас чаю принесут…

      Чай был вкусным. Кабинет – пустым, заброшенным. Не было в нем той невидимой человеческой ауры, которая присутствует в обжитых людьми местах. Стол; в беспорядке – стулья: очевидно, их принесли сюда для какой-то летучки и даже не потрудились потом выстроить в ряд. На стене – сиротливо висел Бандера, но не официальный портрет, а выполненный карандашом рисунок, даже набросок…

      – Пацан один подарил, – перехватил Дiд взгляд гостя, – один из первых. Сказал, когда выпускался: жаль, что я про героев так мало знаю.

      …

      – Лег он под Мариуполем. Еще в четырнадцатом.

      – Да примет его Аллах…

      Дiд попробовал губами чай:

      – Горячий. Ты что, правоверным заделался?

      – Я всегда им и был. Тяжело без веры.

      – То так. Со священником легче. Только вера у нас другая, ты уж извини.

      – За что? Вера… она в конечном итоге к одному сводится – к справедливости. Есть справедливость – есть и вера. Люди в несправедливость верить не будут. Вот в Сирии – ты думаешь, там другие люди? Те же самые. Только они Аллаху молятся, а вы – Христу. Но просят одного и того же. Свободы. Справедливости. Конца тирании.

      – Говорят, совсем

8

Сейчас этот проспект носит имя генерала Григоренко. Генерал Кульчицкий – один из основателей новой Национальной Гвардии, погиб в самом начале АТО в сбитом вертолете. По некоторым данным, вертолет сбили свои.