Любовница ветра. Михаил Сиреневый

противоположного пола ещё не доводилось.

      В динамике телефона слышится неразборчивая речь, безусловно, мужского голоса, следом самой девушки, такая же невнятная из-за отдаления от телефона или его прикрытия ладонью.

      – Слушай, – снова отчётливый женский, – так уж и быть, согласна завтра встретиться.

      – Отлично. Я до восьми вечера буду работать, думаю, в полдевятого пересечёмся.

      – Где?

      – У меня место работы недалеко от площади девятисот пятого года – предлагаю на ней.

      – Хорошо. Только ты не представился; меня тебе уже назвали, наверное, если всё так, как ты говоришь, но могу продублировать: Варвара Андреевна Вишневская.

      – Приятно ещё раз познакомиться! Можно просто Максим.

      – Очень приятно, просто Максим! Только не забудь завтра взять половинку яблока.

      – А сейчас я как бы должен спросить у тебя: зачем, и почему только половинку?

      – Ты много знаешь назначений яблока?

      – Ладно, а почему не целое?

      – Чтобы это не выглядело, как элемент жертвенности или подарок, чтобы мы были на равных – для тебя же стараюсь, – из телефона снова стали слышны другие голоса, на этот раз не только мужской.

      – Не думаю, что…

      – Извини, мне нужно бежать, увидимся.

      Максим остался наедине с парой быстрых гудков и тем самым деревом, ветви которого видны из окна.

      «Странно, в этот раз добрался быстрее», – подумал он.

      Варвара Андреевна Вишневская

      Как Луны сторона вечно темная –

      Так и девы Нью-Йорка глаза:

      Вечный вечер, загадочность томная,

      Не прочтешь в них ни «против», ни «за».

      Под огнями Бродвея бредет она,

      Позади оставляя свой дом,

      Но улыбка ее – беззаботная,

      Так как сердце заковано в хром.

      Ей плевать на бродягу бездомного

      И на парня из Буффало, где

      Подло бросил дурнушку он скромную

      И теперь тихо плачет о ней.

      Словно листья опавшие, мертвые,

      Словно тишь на морской глубине,

      Глаза девы Нью-Йорка увертливой

      Никогда не заплачут по мне.

      Никогда не заплачут по мне.

      «V», Томас Пинчон, в переводе М. Немцова.

      Ты наскоро надеваешь вязаный свитер, из-под которого, как несцепленное серебряное ожерелье, выглядывают тонкие ключицы. Куда тебе торопиться? От кого/чего бежать? Губы еле заметно подрагивают. Полотенце на межкомнатной двери с вмятиной на уровне колена пахнет хозяйственным мылом. Свет сквозь щели штор играет на красном стеклянном кружке, заполняет пространство ниже, создаёт лампу кровавого свечения. Выше свисает рука с сухой и трескающейся кожей от этого самого мыла; безымянный палец, который в былые времена, такие далёкие, что признать их реальность равносильно поверить выдумке, – украшало тонкое золотое кольцо, теперь же ровно повис над стеклянным. Ты смотришь на мужеподобную грудь, что рывком вздымается и плавно ниспадает.