Санитарный на станцию «Любовь». Григорий Жадько

за любовь!

      – Нет. За встречу будет, лучше. Нельзя так словами бросаться, – промолвила она зардевшись.

      – Значит, за многострадальную встречу! Ура!

      – Nous vaincrons! (Мы победим! Фр.) Ура! Ура!

      – Нет, вино совсем не хуже сударыня. Вы угадали.

      – Я так старалась! Вы бы только знали, как я готовилась!

      Лицо у Маши чуть побледнело, легкие морщинки легли в районе губ. В нем читалась начитанность: Чехов, Толстой, Куприн! И в глазах, в выражении, была особая утонченность, что нравится мужчинам и которая ничего общего не имела с пошлостью и развязностью. Наверно только русские женщины могут быть так возвышенны, чувственны и готовы на самопожертвование!

      – Почему-то вы мне сейчас напоминаете гимназистку, – произнес я и улыбнулся.

      – Да! Это не так давно было. Я иногда смотрю на себя в зеркало и удивляюсь. Неужели, это и правда, я. Совсем взрослая стала: и не нужно отпрашиваться у матушки, и по любому пустяку держать ответ.

      – Ваша мать была строгая?

      – Ну, не без этого. Тогда мне это казалось естественным, а сейчас – вспоминаю прошедшие годы, думаю, все же ребенок есть ребенок. На одних запретах, строгости и послушании нельзя строить взаимоотношения. Но детство прошло и ничего не вернуть, тем более ее уже нет и поминать ее плохо не хотелось бы. Люди такие разные.

      – Это верно. Сколько людей – столько характеров.

      – Одного ей простить не могу, что когда матушка заболела, так скоропалительно приняла решение и отдала, буквально выпихнула меня замуж. Ей казалось главным, до своей смерти, обязательно увидеть меня под венцом.

      – Это был брак по расчету? – поинтересовался я.

      – Ну, в общем, да и нет!

      – Это как?

      – Ну, если брать в расчет деньги – у моего мужа никогда не было больших денег. Он государственный чиновник средней руки. Из хорошей семьи. У них дом на Мещанской, с братом наполовину, который они сдают и имеют доход. Ну и жалование, взятки, подарки, подношения от просителей. Я это все ненавижу. Он знает об этом, тем не менее, каждый вечер перечисляет: кто, сколько, и за что, ему вручил… ту, или иную сумму. По натуре он не злой, но меня определил, прежде всего, как вещь, которую можно употреблять для одной цели. Думаю, вы догадываетесь. Я его никогда не любила, да что там любила – даже не испытывала симпатии. От бессилия и беспросветности – мне порой, хочется наложить на себя руки. Конечно, я этого не сделаю, но мысли такие, сами по себе ужасны и недостойны меня. Ведь я тоже человек и меня, хоть самую малость, нужно уважать, считаться со мной.

      – А возраст?

      – С этим я уже смирилась! … Что-то мы не пьем? Давайте еще. – Предложила Маша и улыбка на ее лице почти пропала.

      – Немножко? – поинтересовался я.

      – Лейте! Не стесняйтесь! – она озорно засмеялась и добавила. – А то я хандрю. Вы следите за мной! Мы же не грустить собрались и мои печальные истории слушать?

      – Ма-а-а-а-аша-а-а!!!

      – Мария