Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум. Марина Важова

плацкартную ночь, я ступила на платформу Ленинградского вокзала. Чуть потряхивал утренний озноб, я шла к выходу и боковым зрением улавливала в стеклянных витринах высокую чёрную фигуру с огромной папкой под мышкой. Фигура производила заметное и немного комичное впечатление. Это всё из-за шляпы, зря я её надела, ведь не ношу никогда. Уже на самом выходе увидела себя в настоящем зеркале и успокоилась. Может быть, весь мой чёрный наряд и отдавал трауром, но, по крайней мере, не легкомысленностью, а это самое главное. Пошатавшись с полчасика возле вокзала, решила всё-таки позвонить: пока доеду, пока найду…

      К телефону долго никто не подходил и, когда я уже собралась повесить трубку, заспанный и слегка испуганный женский голос отозвался. Стараясь говорить как можно любезнее, я ощущала растерянность и панику на том конце провода. Мужской голос раздражённо спросил:

      – Кто там ещё?

      Таня что-то залепетала в ответ, потом сказала в трубку придушенным шёпотом:

      – Вы в нашем районе когда-нибудь бывали? Тогда я вам должна объяснить, сами вы не найдёте. Нет, тут всё очень запутано. Вот вы выходите из метро…

      Она строила маршрут, но я потеряла нить уже после второго поворота налево. Мне ничего не говорили ни названия улиц, ни ссылки на какие-то магазины. Поняла только одно – это всё те же ненавистные новостройки, в которых я всегда плутаю, находясь в Питере.

      Когда я, наконец, нашла их дом, было девять утра. Вид у меня уже был не столь солидный, каблуки подкашивались, папка то и дело кренилась то взад, то вперёд. Ничего, зато не очень рано приехала, это уже приличное время для первого визита.

      Татьяна открыла дверь с опущенной головой, и я увидела её тонкую шею и оторванный ворот старенького махрового халата. Войдя в квартиру, я как-то сразу очутилась в спальне. Прихожая была настолько крохотной, что задняя часть папки упиралась во входную дверь, тогда как её авангард уже заезжал в комнату. Напротив двери стояла кровать, на которой кто-то спал. Таня приложила палец к губам и прошептала:

      – Пойдёмте на кухню.

      – А как же пальто? – тоже шёпотом спросила я.

      – Там снимете, идёмте, – и повела меня почему-то через спальню, за которой, действительно, находилась крохотная кухонька. Моя здоровенная папка явно не вписывалась в габариты этих помещений. Пальто я снять не успела. За спиной что-то заскрипело, и, обернувшись, я увидела самого Талькова, который уже сидел на кровати и смотрел на меня весьма сурово.

      – Извините, я вас, видимо, разбудила? Меня прислал к вам Валера Каштан, он сказал, что… – начала я заготовленную фразу, но Тальков меня прервал характерным, сразу узнаваемым голосом:

      – Он ещё жив, его разве не посадили в тюрьму? – и, не дожидаясь моего ответа, продолжал язвительно, с каждой фразой повышая голос: – Его давно пора посадить, чтобы он не водил никого за нос. Довольно мы его терпели в Ленинграде, так