Крылья и волны. Павел Шушканов

суда среди их волн, а маяки указывали им путь. Кто, впрочем, знает, как там все было. Секреты полетов в космическом вакууме утрачены тысячи лет назад, а старая Земля – не более чем уголек в атмосфере Солнца, да красивая картинка в пыльных томах университетских библиотек.

      – Маяк!

      Я бросился к микрофону.

      – Видим мыс, Маяк. Вал в стороне.

      ***

      Гор сидел на краю скалы и выливал воду из сапог прямо в клочья морской пены, клубящейся далеко внизу. В низких облаках уже виднелись просветы. Восходило солнце, а грозовые тучи бурлили далеко на горизонте. Я подошел, поставил на камни горячий чайник и две кружки. Гор посмотрел на меня, кивнул и подвинулся.

      – Ушли от Вала?

      – Вовремя ушли.

      – Хорошо.

      Он скинул мокрый плащ и разлил по кружкам горячую заварку. Кипяток обжигал горло, но разливался внутри приятным теплом.

      Море все еще неспокойно покачивалось, швыряло на скалу низкие волны, шипело в маленькой бухте далеко внизу.

      – Наверное уже ушли от грозы, – сказал я, оглядывая горизонт.

      Гор непонимающе посмотрел на меня, затем улыбнулся в бороду.

      – Смотри не туда, смотри выше. Там у них я, наверное, что-то вроде радио-призрака. Возможно, и легенды уже сложили. Как-никак – десять лет.

      – Десять лет, повторил я. Странная карта, странные координаты, Вал.

      – Вы составили карту чужого океана по голосам из эфира?

      Гор промолчал и сделал еще глоток кипятка.

      – Идем, у нас еще много работы.

      Я кивнул и подхватив кружки пошел к высокому неприступному маяку. В разрыве облаков за мной медленно опускался к горизонту далекий Ганимед.

      Авиаторы

      Обычно люди сюда не заходят, только такие ненормальные как я, да и то изредка. Воздушный порт Гаусса никогда не отличался хорошей репутацией и большинство воздушных судов прокладывали путь сторонясь этого места, предпочитая более спокойные и богатые гавани Архипелага. Помимо всякого сброда, военных патрулей, дешевой выпивки и дорогих цен на топливо, порт Гаусса отличало еще кое-что. Кроме привычных стыковочных мачт для дирижаблей и радиоантенн навигации, низкое строения аэропорта украшали две пыльные взлетные полосы, протянувшиеся на восток и юго-восток от строений вокзала, диспетчерской и ангаров.

      Я приоткрыл дверь с табличкой «Аэроклуб», немного помялся на пороге, не готовый к предстоящей беседе с человеком, имя которого предусмотрительно записал в блокнот. Его звали Рауль Алистер, и он называл себя пилотом. Пилот. Это слово – пока еще не прижилось в словарях и звучало как что-то непривычное и даже оскорбительное.

      Еще полгода назад я ничего не знал о такой штуке, как авиация и вот теперь стоял в самом ее сердце, а на меня настороженно, но без любопытства глазели семеро в летных куртках с полупустыми стаканами в руках. Убедившись, что я не из патруля, они потеряли ко мне всякий интерес и вернулись к вялотекущей беседе.

      – Рауль Алистер? – спросил я пилота, пытающегося покинуть клуб. Тот только криво