Презумпция любви. Тамара Шаркова

Лаврова глянули широко расставленные большие серьезные глаза.

      – Здравствуй, Горка, – проговорил Лавров, внезапно севшим голосом.

      – Здравствуйте, – ответил мальчик безо всякой заинтересованности в продолжении разговора.

      Константин прокашлялся.

      – Меня зовут Константин Николаевич… Полковник Лавров… Я отца твоего знал.

      Горка опустил глаза. Губы его дрогнули. Не от сентиментальной чувствительности. Насмешливо так. И Лаврова кинуло в жар. Он увидел, что рот мальчишки были изуродован болячками, которые в далеком детстве украшали губы его дворовых приятелей- близнецов из семьи алкашей. Константин подумал, что многие сослуживцы полковника Гордиевского, представляясь мальчику, вероятно, говорили именно так, как он. Только их знакомство с самим Горкой продолжения не имело. А был налицо простой акт обычного обывательского любопытства. Иначе отчего бы у парнишки в благодетелях оказался отставной майор Гнедышев, та еще гнида интендантская.

      – Я на Юга собрался, Горка. К морю. Вот заехал за тобой,– сказал Лавров так спокойно и уверенно, как будто не в эту минуту, а давным- давно так решил. И только поэтому принял приглашение майора посмотреть его «бунгало» за городом. – Поедешь?

      Мальчик с места не сдвинулся, позы не переменил. Только тонкие в ниточку брови приподнялись, распахнулись глаза, и стало ясно, что они серые отцовские.

      – Поеду, – ответил он, наконец, после паузы и посмотрел вниз на приятеля.

      Тот сидел на полу, согнув колени и опираясь на отведенные за спину руки. Глаза и рот его были широко раскрыты.

      – Ну, тогда собирай, солдат, свой «сидор». Одежды не надо. Игрушку любимую… книжку… Я сейчас вернусь.

      Доктор Добжанский, сидя за рулем, уже просматривал последнюю страницу «Известий», когда Константин рывком распахнул заднюю дверцу и помог худенькому длинноногому парнишке устроиться на сидении.

      – Рудька, – сказал он решительно. – Горка едет с нами в Морское.

      – Понятно,– невозмутимо ответил доктор, аккуратно складывая газету. – Майора об этом ты поставил в известность?

      – «Посадил», – хмуро ответил Лавров.

      Несколько минут прошло в полном молчании. Крепкий коренастый Константин откинулся на спинку сиденья и, вздернув волевой подбородок с ямочкой, смотрел через лобовое стекло куда- то вдаль немигающим взглядом . Доктор Добжанский, с бессловесным укором глядящий на спутника своими немного выпуклыми шоколадными глазами, первым нарушил тишину.

      – Спасибо, что не «положил», – ядовито сказал он и, спустя минуту,

      добавил тоном, не допускающим возражений.– Ждите меня и общайтесь, не выходя из машины.

      После этого доктор открыл дверцу, аккуратно выставил наружу длинные ноги в модных светлых туфлях, низко нагнул коротко остриженную ярко- рыжую высоколобую голову и, ступив на землю, первым делом проверил не съехал ли набок аккуратный узел темно- серого галстука с легкой красной искрой, который оттенял белизну рубахи с подвернутыми до локтей рукавами.

      Первым нарушил молчание Лавров.

      – Слушай, – круто разворачиваясь, обратился он к мальчику. – давай познакомимся поближе. Запомнил, как меня зовут?

      – Да. Константин Николаевич.

      – Вообще- то, лучше бы не так официально. Может, дядя Костя?

      – Хорошо, – ответил мальчишка со взрослой снисходительностью в голосе. – Вы с папой в одной части служили?

      – Да нет, – сказал Константин, принимая прежнюю позу спиной к Горке и вздыхая. – Не служил. Я – военный инженер- строитель. А он – тот самый «комбат- батяня». Но так случилось, что мы с ним на больших учениях вместе были. И за это время много чего пережили.

      Помолчали.

      Лавров снова повернулся к Горке лицом:

      – Отец твой был намного старше меня. Это у мамы ты ранний ребенок, а

      для него – и сын, и внук. Представить себе нельзя, как он тобой дорожил.

      Помолчали.

      – А после учений этих вы с ним еще встречались?

      – Да нет. Я же в своём строительном ските сиднем сидел. В общем, в городе режимном. О том, что с родными твоими случилось, я только дня три назад, как узнал.

      – А кто это за рулём был?

      – Ну да… Прости… Не успел вас познакомить. Брат мой это. Рудольф Янович Добжанский. Военный врач. Был, как и я полковником, а теперь вот – «невольно наемный».

      – Брат?! – удивился Горка.

      – Понятно… фамилия другая… и все такое… Троюродный брат. Что- то в этом роде. Но мы вместе росли. У меня ближе человека нет. А у тебя хотя бы со стороны матери родственники есть?

      – Из Беларуси кто- то приезжал. Только я даже имен их не запомнил. Женщина очень пожилая и мужчина на костылях. Они со мной почти не говорили. Узнали что- то про комнату и уехали.

      – Тебя сразу в интернат определили?

      – Нет. Я в папиной части недолго пробыл. У коменданта в общежитии. Вообще- то там