Атомная бомба. Владимир Губарев

мнение специалистов, и те подтвердили выводы Флерова, что вызвало множество удивительных событий: вызов ученого в Москву, беседу с ним Курчатова и моментальное включение Флерова в активную работу по «Атомному проекту».

      В этой истории все выглядят очень красиво: и Флеров, размышляющий на своем аэродроме о путях развития ядерной физики – он был техником-лейтенантом 90-й отдельной разведывательной эскадрильи Юго-Западного фронта, и вождь всех времен и народов, который внимательно читал письма с фронта и прозорливо выбирал из них самые важные.

      Именно так рождаются легенды.

      На самом деле все было иначе.

      В архивах подлинник письма Г.Н. Флерова Сталину не обнаружен. Иное дело, его обращения к И.В. Курчатову.

      Вместе с К.А. Петржаком Флеров в канун войны проводит серию уникальных экспериментов по спонтанному делению ядер. Эти работы сегодня являются хрестоматийными, но в то время оценить их могли только специалисты. Флеров и Петржак не входили в число тех ученых, которые «бронировались» от фронта, а потому они попали в Действующую армию. «Защитить» ученых могла бы Сталинская премия, на которую их выдвинула Академия наук. Однако премия не была присуждена. Тогда зашла речь о повторном выдвижении… И тут активную роль играет Курчатов. Переписка с ним Флерова сохранилась.

      17 февраля 1942 года Флеров пишет Игорю Васильевичу:

      «Засыпал Вас письмами. Их количество – показатель моей не слишком большой занятости, сумбурное же содержание показывает, что все еще серьезно отношусь к своей прежней научной «деятельности», считая свою работу сейчас временным и не слишком целесообразным явлением…

      Я недавно посылал письмо т. Кафтанову – просил разрешить нам заниматься ураном… Я буду ждать ответа тов. Кафтанова еще 10 дней, после чего буду писать еще одно письмо в Москву же. Может быть это самогипноз, но сейчас убежден, что уран, если и будет использован, то только для мгновенных цепных реакций, причем опасность этого действительно реальна, запал может быть легко осуществлен с внутренней постановкой опыта. Конечно, еще далеко не ясно, получится у нас что-нибудь или нет, но работать, во всяком случае, необходимо».

      И тут же Флеров высылает рукопись своей статьи «К вопросу об использовании внутриатомной энергии» Курчатову.

      Тот добивается, чтобы Комиссия при СНК СССР по освобождению и отсрочкам от призыва (а только она в годы войны освобождала от службы в Действующей армии) отозвала Г.Н. Флерова с фронта. Это было сделано. Однако отсрочка ученому давалась только на 1942 год.

      И тогда в судьбу Флерова вмешивается его учитель академик А.Ф. Иоффе.

      В одном из своих писем Флеров довольно резко высказывается об академике Иоффе, считая, что именно он повинен в приостановке работ по урану. Абрам Федорович знает об этом. Но тем не менее по просьбе Курчатова как вице-президент АН СССР обращается к С.В. Кафтанову:

      «…Г.Н. Флеров (выдвинутый в 1940 году кандидатом на премию имени Сталина) является