Мое сердце и другие черные дыры. Жасмин Варга

свою черепаху. Сердце сжимается, словно каменеет, но постепенно это чувство слабеет. Я похлопываю себя по животу: отлично сработано, черный слизняк. Поджидая Робота, закрываю глаза и слушаю музыку. Теперь включили отрывок из «Лебединого озера» Чайковского. Я его не люблю: слишком светлое, слишком красивое. Слишком много в нем неутоленного желания.

      Мне не нравится желание в музыке. Я люблю прощание, освобождение.

      Прежде чем я додумываю эту мысль, Замерзший Робот уже плюхается в машину, сжимая в руках бумажный стаканчик.

      – Смотри не вытряхни их.

      – А что? Тебе так дорога чистота в салоне? – Его губы морщатся, растягиваясь в широкой улыбке. Нет, у этого парня явно синдром повышенной улыбчивости, а он еще смеет обвинять меня в том, что я его кину.

      Я хмурюсь:

      – Просто тогда будет совсем уж помойка.

      – Ладно, ладно. Прослежу, чтобы не разбежались.

      Я выезжаю с парковки на Главную улицу и еду дальше.

      – Так где твой дом?

      Роман показывает, а потом спрашивает:

      – И как ты только слушаешь эту фигню?

      Я показываю на радио:

      – Фигню? Вообще-то это – музыка гения!

      Жаль, что сейчас у них Чайковский, я бы с большим удовольствием впряглась защищать что-нибудь посильнее, например какую-нибудь токкату Баха, но все равно: «Лебединое озеро» бесконечно глубже любой трескучей попсы, которую он включил вначале.

      – Но здесь же нет слов, – жалуется он.

      – Да что ты говоришь! Прикольно, что тебя – именно тебя это беспокоит.

      Я чувствую, как он снова ерзает и прикладывается коленом о дверь.

      – Ты о чем?

      – О том, что ты вроде не фанатеешь от слов. Поэтому странно, что они нужны тебе в музыке.

      Роман чуть не выворачивает шею в мою сторону. Я чувствую на лице его взгляд – он мягкий, не прожигающий, но я все равно ощущаю его всей кожей.

      – Я люблю слова других людей. Они меня заполняют.

      – «Закинуться и прижать телочку» – типа таких?

      Он снова фыркает:

      – Нет. Это просто шум. Но мне он тоже нравится. Помогает забыть.

      – Забыть о?..

      – Об этом. О том, почему я хочу умереть.

      Мы въезжаем в его квартал. Похож на мой: те же старые каркасные дома, только за газончиками, как видно, ухаживают получше: ни сорняковых пятен, ни одуванчиковых заплат.

      – Не понимаю я тебя.

      Чистая правда. Возможно, это самое честное, что я ему сегодня сказала. Не понимаю, зачем он ищет, чем себя заполнить и зачем ему для этого музыка. Я-то слушаю классику, чтобы найти укрытие, место, куда могу сбежать от своей пустоты.

      Теперь он возится с червями. От тряски они скачут вверх-вниз, и Робот пытается удерживать стаканчик на коленях как можно ровнее. Интересно, зачем так беспокоиться за существ, которым все равно предстоит умереть.

      Роман ничего не говорит, но я пытаюсь вытащить из него ответ:

      – Не понимаю, почему ты этого хочешь и зачем ты в это ввязываешься.

      – Ты спрашиваешь, почему я хочу убить себя