Одиночка. Тори Озолс

скулы от желания не пасовать перед ним.

      – А разве альфа-волки позволяют самкам быть сверху? – с вызовом бросаю в ответ, словно его предложение не что иное как блеф.

      – Тебе позволю, мышка, ведь даже в таком положении доминировать буду я, – ухмыляется одиночка.

      Как у него получается вызывать во мне одновременно желание врезать ему и отдаться?

      – Как это? – уточняю, потому что нарисованная в мыслях поза говорит о моем верховенстве.

      – Потому что для тебя это будет впервые, – выдает он тоном опытного наставника. – Ты будешь растерянная, дезориентированная, станешь молить меня подсказать тебе что делать, как научить принимать меня. Вот так все произойдет, моя маленькая девственница. Твоя проблема в том, что в стае ты видела слишком много, но все эти картинки далеки от реальной практики. По сути ты просто не знаешь, что делать.

      – Тебе нравится это? – шепотом уточняю, хотя сама не понимаю, зачем мне это знать.

      – Что именно? Смущать тебя?

      – Нет. Моя неожиданная девственность, – выдавливаю из себя и краснею. – Ты тычешь меня в это носом меняснова и снова.

      Проклятая реакция тела! Проклятое смущение! Как можно смущаться после такой дикой ночки, когда он вертел меня в своих руках, трогал, наполнял. Когда он говорит со мной столь откровенно. Почему я не могу быть такой же свободной? Что мне мешает? Откуда эти внутренние барьеры?

      Смущаться для меня так же естественно, как дышать, поэтому я и не могу побороть свою реакцию.

      Глаза Дункана вспыхивают. Янтарный свет заполняет радужку. Волк выбрался наверх.

      – Очень, моя пара, – хищное громыхание подсказывает мне, что я говорю не только с человеческой половиной.

      Его рука опускается в воду, стремится к моим стиснутым бедрам. Я пытаюсь не допустить его касания, но отталкивает мою руку и протискивается в развилку между ног. Пальцы быстро проскальзывают над лобком, грубо пробираются вниз и надавливают на мое лоно. С моих уст срывается громкий полукрик-полустон. Ноги инстинктивно раздвигаются в стороны, предоставляя ему больше доступа. Это не я, это мое тело, словно зачарованное, делает все по его немому приказу.

      Пальцы жестко раздвигают интимные губки, которые и так бессовестно открываются сами. А затем он резко, не заботясь о болезненной чувствительности моих мышц, вводит в меня сразу указательный и средний пальцы, в то же время подушечкой большого надавливает на разбухший комок нервов. Разряд тока проносится по венам. От одновременной вспышки боли и чистого наслаждения дрожат даже кончики ушей, а пальцы ног подергивются.

      – Меня кроет от того, что это мое! Только мое! – рычит он. – Мне всегда было похер, с кем до меня у сук была случка, но ты, мышка… ты особенная.

      Как у него выходит говорить настолько открыто, вульгарно и в то же время невероятно эмоционально?

      Он не пытается двигать пальцами внутри меня, а только медленно растирает клитор. Его проникновение не ласка, а подтверждение сказанных слов. Несмотря на это, я рвано дышу. Либидо встряхивается ото