Берсерк. Ольга Григорьева

прохаживаться вдоль стены. «А ночью-то наверняка спали», – ехидно подумала я и окликнула одного из них:

      – У меня вести для Али. Где его искать?

      Воин хитро ухмыльнулся:

      – А то ты не знаешь?

      Я знала, только не хотела этому верить. Однако поверить пришлось. Олав вышел из терема сонный, с всклокоченными волосами, а от его разомлевшего большого тела пахло довольством и женским теплом. Разнежился, раздобрел!

      Сжав зубы, я позвала:

      Он улыбнулся:

      – А-а-а, Дара…

      – Бьерн просит тебя вернуться, – не краснея, солгала я. – С кораблями худо.

      – Как?! – Олава смело с крыльца. – Что ты говоришь?!

      А откуда я знала, что говорю?! Мне просто хотелось выманить Олава из его спокойной, похожей на болотную спячки, растормошить и показать, как мне тяжело и обидно, но как сказать об этом?

      – Что случилось?!

      Лгать уже не поворачивался язык. Я попятилась:

      – Нет… Неправда… Бьерн тут ни при чем.

      Олав недовольно передернул плечами:

      – Что за глупости? Ладно, говори, что стряслось, а то меня Гейра ждет.

      Худших слов он не мог придумать. Дважды мне было необходимо его внимание и дважды его ждали другие! В Киеве – Аллогия, теперь – Гейра…

      – Ненавижу, – едва слышно выдохнула я и уже громко повторила: – Нет никакой беды. И Бьерн меня не посылал, я сама пришла.

      Он приоткрыл рот:

      – Зачем же?

      Сдерживая слезы и заставляя голос не дрожать, я выпалила:

      – Чтоб сказать тебе, кем ты стал! Чтоб сказать, как ты нелеп и бессилен! Ты был воеводой и хотел стать конунгом – где же теперь твоя мечта?! Прилипла к бабьей исподнице? Ты обленился и отупел, как обычный лапотник, а твои люди уже не знают, кому они служат тебе или княжьей дочери!

      – Заткнись! – Олав замахнулся, но не ударил.

      – Ага! – засмеялась я сквозь слезы. – Не поднимается рука на правду?!

      – Нет. Не хочу бить глупую девку.

      – Ах, глупую девку?! Ты забыл, как называл меня раньше? – Я язвительно ухмыльнулась. – Да, ты не помнишь! Ты уже не тот мальчик, что отплатил Клеркону за смерть своего воспитателя, и не тот воевода, что мечтал вернуть земли отца!

      Зачем я говорила все это? Что могла изменить? Но слова текли помимо моей воли и споткнулись лишь о его спокойное:

      – Чего ты хочешь?

      «Тебя!» Но я сказала совсем другое:

      – Хочу найти Хаки и отомстить ему, хочу видеть тебя могучим конунгом, хочу воли и свободы! Я не желаю превращаться в бестолковую колоду для полотенец, как твоя тщедушная Гейра!

      И тут он рассердился. Его глаза стали маленькими и узкими, как две щели, а брови сдвинулись так, что застывшая меж ними полоска кожи побелела.

      – Теперь я понимаю! – рявкнул он. – Ты явилась лгать и сквернословить! Я думал, что в тебе играет девичья дурь и прощал злые слова, но я ошибался – ты не женщина! Ты полна ненависти к той, что во всем тебя превосходит! Ты пропитана