Последняя сказка цветочной невесты. Рошани Чокши

на огромные размеры дома, нигде не было уединения. Лишь две комнаты запирались. Первая – наша спальня. Вторая – кабинет, который Индиго подарила мне в единоличное пользование. Их соединял коридор, который Индиго называла Галереей Чудовищ. Вдоль стен стояли бронзовые фигуры кроликов, ориксов, сфинксов, виверн, крокодилов и оленей. Я всегда проходил по этому коридору быстрее. Казалось, что от металла исходил странный запах крови.

      Из гостиной я наблюдал, как Индиго двигалась по прозрачным костям нашего дома. Я знал её тающую походку, то, как она садилась в кресла и сразу же по-детски поджимала под себя ноги. Знал, как она держит ручку, каким образом расставляет тарелки и как зажигает свечи, чиркая спичкой о зубы. Наш прозрачный дом был компромиссом: я мог видеть её всю, но никогда её всю так и не познать.

      Поначалу этот компромисс показался лёгким. Вскоре после нашей свадьбы я ушёл с исторического факультета и стал своего рода странствующим учёным. Публиковал статьи, иногда читал лекции, но в течение дня моей основной работой – если кто-то может назвать такой досуг работой – была роль консультанта по разработке концепций для новых и существующих объектов собственности семьи Кастеньяда.

      А по ночам нас ждало бессчётное число игр. Иногда она была Тесеем, сбегающим из лабиринта, а я – свирепым Минотавром, пытающимся запустить в неё свои клыки. Иногда я был Эндимионом, а она – Селеной, богиней луны, облачённой в серебро, которая забиралась ко мне на колени и помещала меня внутрь себя.

      Как-то ночью Индиго лежала в постели рядом со мной. Я поднял её руку, изучая едва заметный полумесяц шрама на её ладони. Мои пальцы заскользили выше по её руке к ложбинке между ключицами, к изгибу щеки.

      – Что ты делаешь? – спросила она.

      – Запоминаю тебя.

      Она улыбнулась.

      – Зачем?

      «На случай если ты вдруг исчезнешь», – хотел сказать я. Но не посмел. Когда я снова поднял взгляд на Индиго, её глаза были нежными и влажными, и в тот единственный миг я познал само строение её души.

      – Если бы только я завоевал твою руку, как в сказках, – проговорил я. – Я бы принёс тебе перо жар-птицы. Поместил бы океан в скорлупу ореха. Или нашёл тебе хрустальные туфельки Золушки.

      Индиго рассмеялась.

      – И что мне делать с хрустальными туфельками?

      – Танцевать в них, конечно же.

      Иногда сказки – несколько больше, чем просто литания, описывающая акты преданности. Сёстры ткут рубахи из жалящей крапивы для своих братьев, превращённых в лебедей. Жёны снашивают железные башмаки. Принцы забираются на горы из стекла. Я полагал, что это – вопрос воли. Что ты совершишь ради того, чтобы быть счастливым? Чтобы быть любимым?

      Наша первая годовщина совпала с открытием нового дома в окрестностях Вистманс-Вуда в Девоне, в Англии. Под люстрой из оленьих рогов, перед небольшой, украшенной блеском драгоценностей толпой я преподнёс своей супруге пару выдутых вручную стеклянных туфелек, созданных мастером, которого я нашёл в городе