Миля за милей. Сергей Мильченко

подобные тяжелые испытания привели Зигмунда Фрейда в своё время к созданию теории психоанализа.

      Я страдал душевно и физически. И, по тому же Фрейду, сублимировал свои страдания в многочисленные произведения искусства. Руслан и Людмила, Спартак и Вариния. Да, ещё были индейцы: Чингачгук, Виннету́ (который – сын Инчу-Чуна), и там обязательно какая-нибудь красотка. Нелюбовь к бледнолицым немного отвлекала меня от очередной, всепоглощающей страсти.

      А потом я поступил в МСХШ. И там, параллельно вышеописанным процессам, любовные терзания вышли на новый уровень пубертатного периода. Челентано рубил дрова, а я ходил в секцию самбо. Так мы с ним вдвоём гасили страсть. На некоторое время она отступала (на несколько минут, иногда даже часов), но потом возвращалась с новой силой. Однако теперь я учился в художественной школе, и сублимирование в «произведения искусств» было логическим и, главное, легальным выходом.

      За семь лет обучения я перелюбил многих девушек, большинство из них не знали об этом. Некоторых я любил подолгу. Одна из них – Инна Исакова. Писаная красавица с вполне сложившимися для подросткового возраста формами. Она училась на живописи (в девчонок из своей группы я не влюблялся, слишком они были свои). Не могу сказать, почему я выбирал для своих влюблённостей ту или иную девушку. Вернее сказать, не я выбирал, а выбирало что-то внутри меня. Я даже и не знал их толком. Возможно, если бы знал лучше, и не влюблялся бы.

      Я влюблялся в красоту. Хотя уже тогда она для меня значила не совсем то, что красота для многих моих сверстников. Но Инна действительно была красавица. И, кстати, наш Андрюша тоже был влюблён в неё, и тоже до умопомрачения, он всё делал до умопомрачения. И, возможно, мы вызвали бы друг друга на какую-нибудь дуэль, но, дело в том, что Инна на нас обоих не обращала никакого внимания. У неё уже был парень, с которым она ходила за ручку.

      Поборов эту страсть, я влюбился в другую красавицу из нашего класса, в Олю Гусеву. А за мной следом в неё влюбился и Андрюша, сукин сын, как будто специально. Он, в отличие от меня, не мог и не собирался скрывать своих эмоций. Он любил открыто, все об этом знали, все ему сопереживали, включая учителей. Знал об этом и сам объект обожания. Вообще-то Андрюша, как персона особо одарённая, мог бы стать предметом для исследования какого-нибудь серьёзного психолога. Он был талантлив, экзальтирован, психопатичен и т. д. В общем, полный набор для того, чтобы стать большим художником. Но…

      Возможно, что какая-нибудь из моих «любвей» и принесла бы осязаемые плоды, но я был так застенчив, что боялся не то что заговорить или, тем более прикоснуться к предмету своей страсти, но даже попытка подойти на какое-то близкое расстояние оказывалась серьёзным психологическим испытанием.

      Однажды мои интернатовские приятели стали куда-то собираться, не приглашая меня с собой (я, повторюсь, был мелкий и немного не соответствовал размерам своих одноклассников). Из их разговора я понял, что они собираются идти в баню, но не париться, а «подглядывать за девками». Надо сказать, что мы