Миля за милей. Сергей Мильченко

будущего.

      Так вот, Лидия Арсентьевна была женщиной внимательной и доброй. В отличие от преподавателей мужчин, она всё учебное время находилась в мастерской вместе с учениками. Мужская половина коротала основное время в учительской. Учительских было две – одна для преподавателей по спецам, вторая для преподавателей по общим предметам. Иногда, по делам, нам приходилось заглядывать в эту художническую учительскую. В ней не то что топор, наковальню можно было вешать, такой там дым стоял. Возможно, поэтому Лидия Арсентьевна предпочитала проводить время в мастерской со своими учениками. Она сидела в уголке и читала книжку или журнал. И периодически подходила к нам, что-то подсказывала, давала какие-то советы. Помню, как однажды она отвела меня в мастерскую к старшему классу, где лепили этюд одетого человека (мы-то ещё лепили чучела птичек) и предложила поработать со старшиками. Это был очень полезный опыт для меня. Забегая вперёд, скажу, что мне с учителями повезло дважды – с первым учителем в школе и с первым учителем в институте. До сих пор я вспоминаю Лидию Арсентьевну с чувством глубокой благодарности. Мне кажется, что это она «протащила» меня в школу. А как иначе? Больше там меня никто не знал и за меня не впрягался бы. Хотя перед экзаменами было собеседование. Это когда взрослые дяденьки «собеседуют» с ребёнком, задают ему каверзные вопросы. Мне, например, задали вопрос: почему я решил стать художником? А я не знал, почему решил стать художником. Но отвечать-то надо. Ну и сказал: «А художники зарабатывают хорошо». Это я как-то услышал от моей мамы, которая в молодости работала техником-инвентаризатором в БТИ. Однажды она обмеряла дачу художника Дейнеки (ничего так!). И, видимо, прикинула глазом, что неплохо живут художники. Уж точно лучше, чем её родители – крестьяне. Услышав мой ответ, «собеседники» дружно посмеялись и, не оставляя меня в покое, спрашивают: «А если не художником – то кем бы тогда?» Ну, тут я знал ответ и говорю: «Клоуном». Почему-то им стало ещё веселее. Не думаю, что собеседование как-то повлияло на результат вступительных экзаменов. Хотя…

      Надо сказать, что центр Москвы в то время был совсем не такой как сейчас. Многие ещё помнят этот почти провинциальный уклад. Небольшие особнячки, тихие переулки, бабушки на лавочках в тапочках и халатах. Недаром говорят, Москва – большая деревня. Тогда каждый прохожий мог тебе показать (без навигатора), где находится какая улица или переулок. Не то, что сейчас. Школа находилась в самом, можно сказать, сердце столицы. Напротив – Третьяковская галерея, через речку – Кремль с его музеями, в километре ходьбы – Пушкинский музей и бассейн Москва. Ещё нам очень нравился зоологический музей и зоопарк, куда мы регулярно бегали делать наброски. Нас везде пускали бесплатно по «корочкам» художественной школы. И это очень правильно. Так и должно быть! Те, кто хотят быть художниками, должны жить в музеях. В Третьяковку, например, я бегал даже на больших переменках. Наши вахтёршы на входе в школу (это были две пожилые татарки, которые жили