Мёд мёртвых. Владимир Романов

по своим делам, оставив мужичка с его бочонком медовухи. Ивану отчего-то было жаль этого могучего колдуна, опустившегося ради выпивки до того, чтобы потешать публику. Сам-с-локоток внимательно поглядел на Ивана, подошёл и поднял ему левую штанину:

      – С моим братцем значит виделся? Ещё и подарок от него получил. Чем же заслужил?

      – Так, помог немного, – Иван не думал, что вдаваться в детали будет правильно.

      Но сам-с-локоть и не стал уточнять, неожиданно спросив:

      – Что, разочарован? Осуждаешь, да?

      – Нет, я ничего такого… ведь всякое… – растерянно промямлил Иван.

      – Вот именно! Всякое! Что делать, если из собственного леса мёртвые выдворяют? Русалки совсем покою не дают, на днях бороду в кустах запутали, а вчера шишками закидали да так, что у самого вся голова в шишках, – он снял шапку, среди мухоморов, что росли на голове, и правда, виднелись титанические шишки. – Мне, думаешь, легко?

      – Да я же не осуждаю, мне просто жаль…

      – А ты не жалей! Скоро такое начнётся – на всех жалости не хватит! – разгневался сам-с-локоток, но сразу как будто устыдился и успокоился, достал откуда-то из-под рубахи золотое кольцо. – Вот держи, коль наденешь это кольцо, руку по самый локоть никакой огонь не возьмёт.

      – За что?

      Сам-с-локоток пожал плечами, закинул бочонок с мёдом на одно плечо, растрёпанную бороду, сползшую с пояса, – на другое и пошёл прочь. Борода уныло извивалась в траве, словно переевшая змея, постоянно цеплялась за репейники и колючки. Жалкое зрелище.

      Иван посмотрел на кольцо: потрепанное, всё в царапинах, видно, что очень старое. Он спрятал его в кошелёк и вернулся в корчму, повторив своё приветствие. На этот раз получил ответ от широкоплечего кормчего с пышными длинными усами, концы которых опускались ниже подбородка:

      – И тебе всего доброго, путник. Чего желаешь? Еды, мёда, постоя?

      – Еды, хозяин, что горячего предложишь?

      – Уха щучья, рассольник со славными коровьими потрохами…

      Иван почувствовал отвращение:

      – А нет ли чего постного?

      – Как же, имеется: перловая каша, гречневая, репа печёная.

      – Перловой каши.

      – Медовухи? Хорошая, крепкая!

      – Нет, спасибо, водицы только.

      Иван расплатился, сел в самом углу и стал прислушиваться к разговорам. Про самого-с-локоток уже все и позабыли, обсуждали полевые работы, подати и то, что участились исчезновения людей по всей округе. Корчмарь принёс еду и монету сдачи. Иван спрятал одинокую монету в карман рубахи и взялся за ложку.

      Не успел он и наполовину опустошить тарелку, как дверь в корчму открылась. Вошли два мужика, толи крестьянина, толи ремесленника, с ними молодая женщина с ребёнком на руках и парнишка лет четырнадцати. Судя по тому, как дружно на них направились взгляды, – нездешние.

      – Здравы будьте, добрые люди, – громко проговорил один из мужиков, тот, что с бородой.

      – И вам не хворать, проходите, будьте гостями, – ответил корчмарь, поправляя усища.

      Путники подошли