На таёжной тропе. Татьяна Немшанова

как ягодники завалит снегом. А снег может лечь и в эту ночь! Отчего спешу пополнить запасы витаминов на зиму.

      Впереди – западная сопка, горельник и петляющий в буреломе ручей Хапаян (Хапаянсавитья). Отвыкший от присутствия людей, старый глухарь шумно срывается с макушки высоченной ели и тяжело улетает на противоположный борт таёжного лога. В расстроенных охотницких чувствах провожаю взглядом неспешный полёт шашлыков и жаркого. Мысли грустят: «Ягод – нет, птицы… – нет!.. – неужели год пустой?!.. – Нет ни брусники, ни шишки, ни голубики! Ни черники, ни водяники! Аномально холодное и сухое лето выдалось неурожайным! Нет ни грибов, ни воды в борах!.. – Значит, и выводки боровой птицы сохранились только по берегам ручьёв и рек… – не нагулянные, не вышедшие, не набравшие в зиму весу!».

      Устав с отвычки, усаживаюсь на посеребряненое от лет бревно развалин бывшей вышки старинного геодезического тригопункта, размышляю: «Куда идти?!.. – назад по той же тропке, что пришла сюда?.. Перейти лог и поискать улетевшего глухаря?.. поискать рябчиков?..». – День повернул к вечеру, – это многокилометровый круг по кустам, бурелому, термокарстовым буграм пучения… – ноги с отвычки выдернешь!.. – затемнаю и плутану! – Идти через горельник?.. – Там – моховое болото… – буду через пару часов дома, только ноги повытяну в болотине и шансов, кого-либо добыть – ноль. Болотная чистовина тянется почти два километра – вымотает всю душу! – Куда же пойти?.. – никак не могу решить.

      Колеблюсь. Встаю и иду на юг. Делаю десяток шагов и возвращаюсь. Сажусь на то же брёвнышко. Опять думаю и сомневаюсь: «Вернуться той же дорогой, что шла сюда?.. – легко и не устану. Но там пусто, – ничего не добуду, впустую прохожу. Внезапно, в зарослях тальника Хапаяна промелькнул Дружок. – «Какой-то странный! Или… – не Дружок?.. – слишком тёмный! Как-то необычно ведёт себя?!..». Послышалось непонятное ворчание. И тут! Совершенно с другой стороны, сбоку, со стороны горельника, прибежал Дружка и серьёзно взлаяв, убежал в заросли ручья, откуда слышались непонятные звуки.

      – За кем бегает?!.. – не могу понять, прислушиваюсь. Послышалось, словно кто-то заскулил. «Непонятно! – необычные звуки! …Мерещится?!..», – размышляю в недоумении. Присматриваюсь. Показалось, вроде бы Дружка бегает по чьим-то следам, непрерывно мелькая в кустах, – то там, то там! И как-то чересчур шустро оказывается одновременно в разных местах!

      Поднимаюсь и иду на север. Делаю пару шагов и заново останавливаюсь. – «Что за чушь?!.. – туда-сюда мечусь!..», – корю себя за метания. И вопреки разуму вновь поворачиваюсь и сызнова иду на север, словно кто-то незримый водит по кругу, не отпускает, заставляет идти в другое место, иным путём. Непроизвольно сам собою взгляд упирается в вывал бурой глины. Там, на рукотворном земляном бугорке лежит старинный ржавый кованый гвоздь, которыми в тридцатые годы прошлого столетия скрепляли громадные брёвна геодезического тригопункта топографы первопроходцы.

      Брёвна деревянного монументального сооружения