Посторожишь моего сторожа?. Даяна Р. Шеман

а ты предлагаешь отдать им пальто?.. Деньги они не берут. Что они стоят, твои деньги?..

      Доехав на велосипедах до знакомой деревни, они остановились на ночь в ближайшем лесу, а после полуночи забрались в дом на окраине, тот, что с коровой и курами.

      – Это же не наше, – повторяла Мария в тревоге. – Дитер, слушай, нельзя же нам воровать!

      – Это еще почему?

      – А если нас поймают? Знаешь, как прилетит?

      – Не поймают. Я заберусь в кухню. Я смогу вскрыть замок. У них колбасы, и молоко, и сыр… они не умрут, если мы немного стащим!

      Дрожа от страха, она шла за ним в темноте, ловила его рукав, случайно натыкалась на его локоть и больно сжимала.

      – Можешь ты не виснуть на мне? – шипел на нее он. – И так пользы от тебя никакой!

      Вскрыв аккуратно замок, он провел ее в кухню и сложил в ее сумку два кусочка козьего сыра, масло в пергаментной бумаге, немного картофеля и начатую черствую ржаную буханку.

      – Посмей мне поднять шум! – за руку выводя ее обратно во двор, прошептал он.

      По темноте они не хотели трогаться с места и остановились за деревьями; от холода и страха, что за ними явятся с жаждой мести, не могли уснуть, боялись и одиночества в шуршащей, ухающей тьме.

      – Лишь бы велосипеды не угнали! – повторял Дитер и уходил их проверять. За велосипеды и убить теперь было не жалко.

      Раз в несколько дней они наведывались в дома, что казались не богатыми, но благополучными. Часто их пугали хозяева, заслышавшие шум, а бывало, и собаки гоняли, и если случалось, что они не могли поживиться на чьей-то кухне, они отправлялись на местные поля и там, как многие их сверстники, набивали карманы и сумки картофелем или морковью, рискуя в темноте быть подстреленными охранником. Старый отцовский револьвер он носил из осторожности, хоть не был уверен, что сможет из него выстрелить. Лишь однажды он достал оружие: как-то они на картофельном поле наткнулись на группу подростков. Он опустил револьвер сразу, разобрав, что скитальцы эти им не опасны, а так же хотят наполнить мешки, пока не появился кто-то из сторожей.

      Не смог он выстрелить и тогда, когда проснувшийся от лая собаки хозяин догнал его в темноте и ударил, не примериваясь, чем-то острым по лицу. Вжимаясь порезанным лицом в землю, он попытался уползти, но его крепко схватили и подняли на ноги.

      – Отдай, что взял, мразь, пока я всю душу из тебя не вытряс!

      Бросившаяся его спасать Мария закричала:

      – Дяденька, простите! Возьмите, простите нас! Не бейте его!

      Она заплакала, упала, словно обессилев, униженно подползла к высокому человеку и ухватилась за его штанину.

      – Дяденька, пожалейте его! Умоляю вас!

      – Убирайтесь оба отсюда! – отпуская его и забирая свое, ответил тот. – Чтобы больше вас тут не было! Увижу еще раз – стрелять буду!

      Она помогла Дитеру встать с земли; но, не пройдя с ней и ста метров, он вырвался и, еле выпрямившись от усталости, пробормотал:

      – Дура ты. Нашла перед кем валяться. Как подстилка какая-то. Дешевка!

      – Да жалеешь ты кого-то, кроме себя?

      – А, простите!