Посторожишь моего сторожа?. Даяна Р. Шеман

смотрели на часы? – спросила она. – Я только что заставила тетю заснуть. Чего вы пришли?

      – Я хотел попрощаться. Мне показалось грубым уехать, ничего не сказав. Я возвращаюсь в столицу. Не знаю, приеду ли снова. Мне передать что-нибудь Марии?..

      Говорил он поспешно и тоном таким, словно желал оправдываться.

      – Что? Марии?.. Ничего. Она звонила мне… нет, ничего не нужно.

      Они помолчали. От его дружеского участия ей было больно. Невероятным образом он умудрялся мучить ее, не прилагая для этого никаких усилий.

      – Вы были больны? – спросила она, потому что молчать было невыносимо.

      – Нет…

      – Вы очень бледный, прямо белый, как стена.

      Он пропустил это мимо ушей.

      – Значит, вы сказали… хм… Когда вы уезжаете, вы сказали?

      – Завтра утром.

      Она ждала какого-то разумного продолжения.

      – Извините, что я с вещами, – неловко сказал Альберт. – Я съехал с жилья и… мне негде переночевать. Я думал, я уезжаю вечером, а выяснилось, что утром. Сейчас поезда не ходят по расписанию. Я ухожу. Извините.

      – А, так вы пришли переночевать! – воскликнула Катя. – Так что сразу не сказали? Оставайтесь.

      – Нет, я переночую у знакомого.

      – Но вы уже пришли!

      – И все же, – начиная злиться, сказал он, – это очень неудобно.

      От злости ли его, от собственной растерянности – но она громко рассмеялась. Смех был металлическим, в нем отражалось унижение, раздражение, отчаяние и боль.

      – Ну… прекрасно… – выдавила она с трудом. – Уходите. Проваливайте! Давайте! Давайте же!

      – Тебя услышит твоя тетя, – тихо сказал Альберт.

      – Ой, да плевать мне на тетю! И что с того? Что с того, я вас спрашиваю?

      Унизительно было: он слишком хорошо меня понимает. Нервность ее, показанная со смехом, говорила лучше любых ее слов.

      Альберт заложил руки за спину и прошел мимо нее в гостиную; не поворачиваясь, спросил:

      – Чего ты хочешь, Кете?

      Он принимал ее вызов, уверенный, что выйдет победителем.

      – Я хочу, чтобы все было нормально. Чтобы вы были нормальным! Как раньше! Чтобы мы были как раньше… друзьями.

      – Когда-то все было нормальным? – с иронией спросил он. – Это когда?

      Не дав ответить ей, он продолжил:

      – Когда-то было прекрасное время, когда жизнь была свободной, дружба и любовь были сильнее обстоятельств, когда не говорили о войне и не готовились к ней. Время мира и человеколюбия, которое, нам казалось, никогда не закончится.

      – Не издевайтесь надо мной!

      – Прости, Кете, – он заметно погрустнел, – но, боюсь, «нормально», которое ты хочешь вернуть, никогда не было. Все было плохо всегда, но ты была юна и не понимала этого.

      Она прислонилась к стене, на мгновение показалось, что она не удержится и заплачет с дикими воплями. Чтобы вернуть здравомыслие, она сделала несколько вздохов. Он прав, он полностью прав! Ты хотела этого! За этим ты уезжаешь с Митей! Зачем сейчас себя мучить? Но почему, почему, почему не может быть, как раньше? За что разрушилась иллюзия счастливого мира, зеркального