Аэлита (фантастическая поэма по роману А.Толстого). Леонид Ильич Михелев

это баба! Мёртвого согреет!

      При теле и детей шесть душ имеет»!

      А над просторным ложем был портрет.

      Таких людей сейчас и близко нет.

      Там был старик с звездою на кафтане,

      в пудрёном парике, с поджатым ртом.

      «Ну, этот разговаривать не станет,

      чуть что не так – растопчет всех кругом»!

      И Гусев прозывал его «Топтыгин»,

      а Маша наливалась страхом тихим

      И на портрет старалась не смотреть.

      В его глазах почудилась ей смерть.

      От печки через комнату проходит

      железная труба – дым из окна.

      У полок Маша час, другой проводит.

      Еду готовит на столе она.

      Готовит скудную еду, как может.

      Надеясь лишь на то, что Бог поможет.

      Здесь у неё порядок, чистота.

      Она здесь и в работе, и в мечтах.

      Резная дверь дубовая закрыта.

      За ней в двусветном зале жизни нет.

      Проёмы окон досками забиты.

      Там ветер, крысы, выбитый паркет…

      Ждёт Маша у стола. Поют ей песни

      шипящий примус с чайником железным.

      Часы пробили два. Залётный ветер

      их перезвон разнёс по всей планете.

      Его всё нет. «Когда ж придёшь, мой милый?–

      гадает Маша,– Где же ты сейчас?

      Что вечно ищешь? Видно до могилы

      тебе бродить, не думая о нас.

      Хотя бы раз глаза прикрыл спокойно,

      лёг на плечо ко мне расслабленно и вольно.

      Ах, не ищи, ведь нет в тумане дней

      светлей, дороже жалости моей»!

      Повисли слёзы на ресницах Маши.

      Смахнула их и щёку подперла.

      Над головой её в весёлом раже

      та женщина с младенцами жила.

      Летела – улететь не получалось.

      С весёлой детворой по небу мчалась.

      «Летала б я вот так, его маня,

      вовек бы не покинул он меня»!

      Ей Гусев говорил, что уезжает.

      Неведомо куда, но далеко.

      Куда его несёт, она не знает.

      Спросить боится. Это нелегко.

      Ведь Маша видит – жить ему здесь тяжко.

      Без прежней воли, быть в тиши букашкой –

      невыносимо. По ночам встаёт:

      проснётся, вскрикнет, и холодный пот!

      Повалится, уснёт, а утром встанет

      весь тёмный, мрачный, места не найдёт.

      Была с ним Маша тихой: нежно глянет,

      теплом душевным мужа обовьёт.

      Она была и ласковой, и мудрой.

      За это он любил её, но утром

      глядел, куда б скорей ему уйти,

      хоть сам не знал, что хочет он найти.

      Служила Маша. Деньги приносила.

      Немного денег. Изредка – пайки.

      А Гусев всякий раз с немалой силой,

      хватался за дела. Да не с руки!

      Бросал всё вскоре и искал такого,

      чтоб было поважнее остального.

      В Китай собрался золото искать.

      Но вскоре всё расстроилось опять.

      С тоской, как смерти, Маша ожидала,

      когда найдёт он что-то и уйдёт.

      Она совсем одна, и полагала,

      что без него недолго проживёт.

      Они лишь