Ладога. Ольга Григорьева

о Берегине, мной придуманной. Так придуманной, что до сих пор в ушах ее голос слышался:

      – Не ходи… Ратмир убьет и тебя. Он хочет крови. Кого слушал я? Свет лунный, в озере отражающийся?! Старый глупец! Мой Славен стоял там, на выжженной земле, звал меня, а я размечтался, словно мальчишка несмышленый!

      Я вылез на берег, скинул мокрую рубаху, отжал ее и помахал над головой, чтоб Славена успокоить. Но родичи уже бежали ко мне, кликали испуганными голосами. И мальчик мой впереди всех… Я встряхнулся, натянул рубашку влажную на тело, холода не чуя, пошел ему навстречу. Он не был вымыслом пустым, не был призраком, в ночи растворяющимся!

      Но Берегиня умирать не хотела… Скользила вдоль берега, умоляла, заламывая руки: – Послушай!

      Серебряные волосы плыли за ней следом, окутывали воду мерцающей пеленой.

      – Послушай меня…

      – Нет! – выкрикнул, силясь не вслушиваться в нежный плеск. – Нет!

      Она заплакала. Никогда не слышал я такого плача. Слезы не из глаз ее текли – из сердца моего кровавыми каплями сочились…

      Да что же это?! Почему не оставляет меня образ бесплотный, почему преследует и сердце рвет?!

      – Перестань! – Споткнувшись, упал я коленями в прибрежный ил. Закричал, чуть не плача, будто мог объяснить что-то свету, в воде купающемуся:

      – Там Славен… Мальчик мой…

      – Я знаю, знаю… – Она к самой кромке береговой подплыла, коснулась моего плеча. – Но скоро придет Ратмир. Он возьмет тех, чей срок вышел. Тебя возьмет. Я не хочу этого, не хочу! Ты не умрешь, если поверишь мне… Я укрою тебя от глаз Морены, я проведу тебя на кромку…

      – Хитрец!!! – донесся истошный вопль Славена.

      – Он увидел тебя, – зашептала Берегиня. – Он хочет тебя спасти. Но не сможет. Ратмир уже близко… Только я смогу сделать это… Иди со мной…

      Гладили меня холодные ладони, текли по плечам нежными каплями, смывали боль и страх, сызмальства прилипшие.

      – Хитрец!

      Я ринул в сторону сверкающее тело, поднялся на ноги. Славен, мальчик мой…

      – Прости, – сказал Берегине и пошел, силясь не оглядываться. От счастья своего прочь пошел…

      Она не пыталась больше остановить меня, лишь проводила печальными глазами и запела что-то ласковое тихо-тихо, так, что, наверное, только я и слышал…

      – Ты что?! – Славен подскочил ко мне, схватил за руку, к себе ближе притягивая. – Куда потянуло тебя? Русалка, что ли, примерещилась?

      – Нет, Берегиня… – честно признался.

      Он ухмыльнулся, обернулся к Бегуну, хмыкнул:

      – Обычно ты у нас незримое видишь, а тут он… Не спутали ль в темноте боги?

      Как мог смеяться он над той, что печально из воды глядела, над той, что рядом стояла – руку протяни и коснешься?

      – Пойдем-ка к огню. – Медведь положил мне на плечо сильную руку, потянул за собой. – Обогреешься, обсохнешь, вот и перестанет чушь всякая в голову лезть. Только гляди, Лису не сказывай о Берегине своей – засмеет…

      Почему не видели они сияния чудного, почему словам моим не верили?! Да, видать, и сам