Ладога. Ольга Григорьева

приготовилось.

      – Э-э-эй!

      Показалось мне иль впрямь средь елей насупленных чей-то голос раздался?

      Прихватил за плечо впереди идущего Медведя:

      – Ты слыхал?

      Он глянул на меня круглыми глазами, моргнул непонимающе:

      – Чего?

      – Я слышал! – вылез из-за моей спины Хитрец. – Будто кричал кто-то…

      Тут уж все остановились, заозирались на деревья потемневшие, неведомые страхи за своими пышными ветвями скрывающие.

      Лис фыркнул презрительно:

      – Тебе, старик, что хошь с перепугу послышаться может! Чай, впервой по лесу блудишь?

      – Думаешь – и мне с перепугу послышалось?! – одернул его.

      Он смолк сразу.

      Экий храбрец! Старика безродного задевать горазд, а со мной, нарочитым, связываться поостерегся. Хотя коли помыслить, так что я ему сделать мог? Покричать, подраться, правоту свою доказывая, а худшее – прочь погнать. Только как его погонишь – Медведь брата не оставит, с ним уйдет. Вот и получится, что сам я выгнанным останусь…

      – Эге-гей!

      – Слышал?!

      Хитрец аж испугаться забыл – так обрадовался, что крик не со страху примерещился.

      – Слышал… – растерялся Лис. – Может, это…

      – Чужак? – договорил за него Бегун, широко голубые глаза распахнув.

      Я и сам так думал. Вина покоя не давала…

      Нехорошо я с Чужаком обошелся, неладно. А коли он в беду попал, коли кричит, на помощь нашу надеясь да ее поджидая?

      Я шагнул с тропы, обернулся к родичам:

      – Лис, Медведь со мной пойдем, а остальные здесь дожидайте. Коли случиться что – позовем…

      – Не ходи… – жалобно пискнул Хитрец, но я уже одной ногой под сплетенные ветви ступил, сделал вид, будто не расслышал голоса его. Старику дай волю – он меня в золоченую клеть посадит и любоваться будет днями целыми…

      Лис меня обогнал, носом воздух потянул, вымолвил неуверенно:

      – Не пахнет человеком…

      Хотел я было напомнить ему, что Чужак, может, и не человек вовсе, а нежить наполовину, да решил не пугать охотника – помотал головой:

      – Далеко еще… Ближе подойдем – учуешь.

      Он успокоился, заскользил вперед легким, пружинистым шагом, чуть не грудью к кустам прижимаясь. Медведь за ним. Глядел я на его спину широкую да уразуметь на мог – как научился он, громадина этакая, сквозь заросли проходить, листка малого с места не трогая? Недаром, видать, слыл лучшим в Приболотье охотником…

      – О-о-ох… – выдохнул кто-то жалобно, в темноте под елями скрываясь.

      Кто бы ни был там, а стонал он столь горестно, что душа на клочки мелкие рвалась. Перед смертью и то не плачут так…

      – Что за наваждение?! – Лис отодвинул нависающие еловые ветви, сунулся под них. – Нет никого!

      Я под его руку глянул. Пусто было под елями, даже сухая хвоя, что за много лет нападала, нетронутой лежала.

      – Не пахнет здесь человеком! – опять вспомнил о своем Лис. – Может, обратно пойдем?

      Не походил тот, что с нами в прятки