Стоянка запрещена (сборник). Наталья Нестерова

постановщик спектакля долго репетировал, шлифовал каждое движение. И, выполняя фуэте на сцене, она знала, что режиссёр сидит в зале, волнуется за неё, и его присутствие – огромная поддержка. Другие аналогии не приходили в голову. Но сравнивать себя с хрупкой балериной? Это смешно.

      – Не заблуждаюсь. Ты отличная ведущая, у тебя хорошее радийное будущее. Завораживающий голос, неплохая реакция, то есть экспромты, владение материалом и сердечность, какую не сыграть, как не пыжься. Тебе надо матереть, а я держу тебя в пелёнках. Ну, не могу! Завожусь, руками машу. Такой вот дурак по жизни… вообще. Рога растут, не успеваю пилить. Мама говорит, что если меня посадить в клетку с гориллами, то я стану отвоёвывать место вожака.

      – Лидерские качества – это замечательно.

      – Ага. Особенно когда они закрывают другим людям перспективы.

      Мне отчаянно хотелось канючить, просить Костю и дальше вести со мной передачи. Тем более новую передачу, о книгах. Но я видела, что Костя принял решение и не изменит его. И в то же время Костя мнётся, чем-то обеспокоен.

      – Ася…

      – Да?

      – Ася…

      – Да! – смекнула я. – Забудем, ничего не было. Приснилось: и зразы, и… послезразье.

      – Ты сказала, что у нас интересы не совпадают. Какие интересы? Ася, что за интересы могут мешать мужчине и женщине, если они нравятся друг другу?

      Вопрос не в бровь, а в глаз. Мои-то глазёнки забегали.

      – Ася, ответь мне!

      – Интересы… такие… широкие… филологические, – брякнула я и выпучила глаза для достоверности вранья.

      Нужно было срочно уходить от скользкой темы.

      – Костя! Я поссорилась с бабушкой. Вернее – накричала на неё. И у бабушки случился приступ. Родители приехали, «скорая» – страх! Я ужасно мучаюсь, потому что мало мучаюсь из-за своего гадкого поведения.

      Он сообразил! Хотя в моих сумбурных речах с ходу трудно было разобраться.

      – Странная вещь, – задумчиво проговорил Костя, – есть люди, быдло паршивое, вроде твоего Столова, а все их терпят, хамство их чуть ли не нормой считают. А стоит человеку, милому и доброму, сорваться, как все начинают возмущаться, обвинять. Вместо того чтобы подумать: а почему добрая душа рога показывает? Ничего подобного! Обижаются, как дети, которым вместо «Ну, погоди!» ужастик по телеку показывают.

      Я задохнулась от потрясения: ведь это мои мысли! Мы с Костей рассуждаем совершенно одинаково.

      – Ты попробуй бабушке заказы делать. Хочу, мол, драников или… что там без эффекта пищевого удара.

      – Овощные блюда.

      – Мне кажется, Вере Петровне тяжело у плиты целый день стоять. Но для любимой внучки старается, как понимает свою историческую роль…

      И вдруг изменился Костя в лице, процедил:

      – Лёгок на помине!

      – Привет, малыш! – Дима Столов чмокнул меня в щёку, потрепал по волосам – всё, как обычно. – Есть к тебе дело, зайди в кабинет.

      Испортил разговор и удалился.

      Костя с тем же каменно-злым выражением лица процедил:

      – У меня есть ружьё.

      – Что?

      – Охотничье