Быки для гекатомбы. Владимир Острин

мне сосредоточиться на мыслях.

      Все эти телешоу – бред полный, жалкая калька с Запада, превратившего общественную жизнь в спектакль намного раньше, чем снежная Россия. Серьезный человек такое смотреть не станет: все фальшиво, наигранно, в зале царит накал страстей абсолютно неестественный. Бутафория, да и только! Эмоции экспертов были бы к месту в автоколоннах беженцев, покидающих разрушенные города и деревни. Но вместо этого мы видим хмурые и суровые лица, с холодным русским фатализмом взирающие на все новые и новые беды, как на маленькие кусочки, складывающиеся в единое полотно огромной человеческой трагедии. Там нет клоунов, нет ироничных комментаторов, но есть скорбь по убитым, искалеченным, пропавшим без вести. Есть ненависть, засевшая глубоко и надолго.

      Мне противно, потому что я понимаю мотивацию людей в студии, состоявшихся и несостоявшихся актеров. Не хочу сказать, что на шоу нет экспертов. Есть и аналитики, и политики, и те, кого принято называть звездами, но софиты действуют на них как полнолуние на мифических оборотней. В часы эфира эти люди превращаются в шоуменов. Не знаю, кто заразил их столь ужасным недугом, но, говорят, это неизлечимо. Искусственно раздутый шар глобального спектакля все увеличивается, увеличивается, и когда кажется, что он вот-вот лопнет, рука сценариста отпускает заглушку и шар проносится по стране, как по маленькой каморке, с известным звуком: это надрываются голоса знаменитостей и прочих «авторитетов». Впрочем, все очевидно, и даже ясным днем нам не сыскать Полишинеля, который бы не знал секрет. Не их дети гибнут на этой войне, и если появится потребность возмущаться кровавой бойней в солнечном Гондурасе, то вся компания крикунов не упустит возможности заработать на новой халтурке. А вот Ивану Сергеевичу самое место в провинциальном театре. В дешевых комедиях он играл бы разгневанных мужей, жертв адюльтера.

      В телефоне раздавались длинные гудки. На шести я сбился со счета и, не дождавшись ответа, нажал «завершить». Сегодня я звонил Вадиму раза три. Телефон был включен, но ответа не последовало. Либо он слушал музыку, либо что-то писал, поставив мобильный на беззвук. Короче, как обычно. Но суббота, пять вечера, сидеть наедине с книгой под долетающие крики экспертов не хотелось – мне не хватало общества интересного собеседника. Поэтому я обулся, накинул пальто и отправился к Вадиму в уверенности, что уж на звонок домофона он точно ответит.

      Поначалу я хотел отправиться в кино или бар в компании своих разношерстых приятелей, провести время весело и беззаботно. Но потом передумал. Почему? По-настоящему хорошие разговоры ведутся с глазу на глаз. В обществе максимум четырех-пяти человек. Большинство свежих идей и мыслей, которые я почерпнул из многочисленных бесед, открывались мне в маленьких комнатах, за задернутыми шторами, в необычайной атмосфере из помеси обыденности и таинственности. На плите в эти моменты свистел чайник или шипел переливавшийся за край турки кофе, под столом ноги задевали какие-то непонятные ликеры, вина, виски. Мои собеседники спорили долго