Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди. Барон Олшеври

не обратив на нас внимания, она обратилась к лакею:

      – Где же Нетти, почему вы не приведете ее сюда? Вот уже полчаса, как я ее жду.

      – Нетти нет дома, – отвечал, заикаясь, лакей, – все утро мы ее ищем и не знаем, куда она делась.

      – Но где же она, что это значит? – волновалась мать.

      Лакей молчал.

      – Разыщите, узнайте, кто видел ее последний, – распорядилась мать.

      Лакей вышел.

      Отсутствие собаки удивило и меня; я так привык ее видеть у ног матери, но все же судьба змеи интересовала меня больше, и с несдержанностью избалованного ребенка я спросил:

      – Мама, ты нашла змею?

      В ту же минуту отец сердито дернул меня за руку и прошептал:

      – Молчи!

      С недоумением я посмотрел на него и на мать. Брови отца были грозно сдвинуты, а мать с легким стоном откинулась на подушки.

      Прежде чем я опомнился, отец спокойным тоном спросил меня, не хочу ли я верхом съездить в деревню, что давно уже было мне обещано.

      Удовольствие верховой поездки заслонило все. С криком радости я бросился на шею отца.

      – Прикажи оседлать тебе Карего и пусть едет провожать Петро. Когда лошади будут готовы, зайдите сказать, я дам Петро поручение.

      Да, только поезжай осторожно, не скачи особенно под гору, – окончил отец.

      Через час мы уже выезжали из ворот замка. Пропуская нас, привратник просил Петро узнать, не в деревне ли Нетти.

      – До сих пор мы не можем ее найти, а барыня изволят сердиться.

      Петро проворчал что-то вроде «старого дьявола», и мы осторожно начали спускаться под гору.

      Я устал, Альф, до завтра.

      Твой Д.

Письмо седьмое

      Воспоминания, как рой потревоженных пчел, осаждают меня, и мне остается одно – писать и писать.

      Итак, мы отправились с Петро в деревню.

      Петро, старый слуга нашего дома, обожал отца и меня, да и вообще любил всю нашу семью. Это был добрый, веселый старик, всегда готовый помогать мне во всех шалостях: достать ли птичье гнездо, смастерить ли удочку, принести ли живого зайца… В Петро я всегда находил усердного помощника.

      Но за последнее время Петро очень переменился: его уже не интересовали больше ни наши зайцы, ни ловля рыбы, ни даже молодой ворон с перебитым крылом, что подарил мне кучер.

      Петро молчал по целым часам, и только глаза его странно бегали и как-то загорались злобой, когда он хотя издали видел проходившего старого слугу графа, привезшего гроб.

      Он что-то бормотал, и «старый дьявол» частенько срывалось с его губ.

      Вся дворня знала ненависть старика к приезжему американцу, и всех это удивляло, так как человека добрее и обходительнее, чем Петро, в замке не было.

      Чем вызвал американец к себе ненависть – трудно сказать. Он был так тих и так непритязателен. Все время он проводил или в своей сторожке, которую исправил, или в склепе, у гроба своего господина. Реже он тихо бродил в той части сада, где было