Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди. Барон Олшеври

и, вынув из кармана большой темный футляр, подошел к моей матери.

      – По словесному приказанию моего умершего господина, графа, на память о нем, – сказал он, передавая футляр.

      На нежно-голубом бархате лежало чудное колье из жемчуга. Застежкой к нему служила голова змеи художественной работы, с двумя крупными зелеными глазами. Изумруды, их изображавшие, были большой стоимости и как-то загадочно мерцали.

      Все колье было особенное и стоило немало денег, конечно…

      Вдруг Гарри прервал чтение.

      – Не знаю, известно ли вам, что на груди у Вицли-Пуцли было ожерелье из жемчуга, вернее, из жемчужной змеи с зелеными глазами, и оно имело какую-то таинственную силу. Ожерелье пропало, когда испанцы разорили храм Вицли-Пуцли.

      Подождав минуту, но видя, что Гарри молчит, Карл Иванович продолжал:

      Мать взглянула на отца, тот утвердительно кивнул головою.

      Мать приняла подарок. Лучше бы она отказалась от него!..

      Но прощай, «она» послала за мной… о, я счастливейший из людей!

      Д.

Письмо четвертое

      Альф, милый Альф, дорогой Альф, она меня любит, любит… мы объяснились! «Она» меня любит. Это нарочно «она» прошла мимо. Ей хотелось, чтобы я пошел за ней. Как я счастлив! «Она» и родина, что нужно еще человеку?

      Прощай. Бегу за розами.

      Д.

Письмо пятоеПисьмо шестое

      Как я уже писал тебе, все шло по-старому, и если смерть дочери садовника и огорчила мать, то все же она была совершенно здорова…

      – Какая смерть, когда? – раздались вопросы.

      – Видимо, пропущено одно письмо, – ответил Карл Иванович.

      – Ну, дальше, – сказал хозяин.

      …совершенно здорова, вплоть до роковой ночи.

      Происшествия этой ночи крепко врезались мне в память, хотя до сих пор во многом они для меня загадочны.

      Люси и я, мы спали через комнату от нашей матери, под надзором Катерины.

      Среди ночи меня разбудил страшный крик: откуда он, я не знал. Сев на кровати, я стал слушать: в доме была суматоха, хлопали двери, слышались шаги и голоса.

      Окликнув Катерину, я убедился, что ее нет в комнате. На меня напал страх. Босиком, в одной рубашке, я бросился в спальню матери. Там было много народа.

      Мать лежала без чувств на высоко приподнятых подушках, бледная, как ее белые наволочки и ночная кофта. На груди, на белом полотне, я заметил кровавые пятна. Отец наклонился над больной, а старый наш доктор вливал ей лекарство в рот.

      Кругом толпились испуганные слуги.

      Через несколько минут мать очнулась и боязливо осмотрела комнату.

      – Фредди, это ты? Фредди, ты прогнал его?

      – Кого «его», моя дорогая?

      – Его, дедушку, не пускай его, не пускай!

      – Успокойся, милая, никого нет, дедушка умер, а ты видела сон.

      – Сон, да, сон, но как ясно, – пробормотала мать. – Нет, это не сон!.. – снова заговорила она. – Правда, я уснула, но вдруг почувствовала, что кто-то вошел в комнату,