Город, которым мы стали. Н. К. Джемисин

случаются только во время позднего завтрака из-за нехватки мест за столом. Она стискивает зубы с упрямой свирепостью старых гангстеров из Брайтон-Бич и рабочего класса из Рокавей, сопротивляющегося жестокому, неизбежному повышению уровня моря. Но в сердце Бруклин тоже высятся башни – пусть не такие величественные, как его собственные, и пусть некоторые из них – всего лишь воздушные, причудливые башенки парка развлечений на Кони-Айленде, но они так же сверкают и так же рвутся в небо.

      Она – Бруклин, и она могущественна. Незнакомка или нет, в тот миг Мэнни не может не любить ее. А затем она вновь становится обыкновенной женщиной средних лет, с сияющей, яркой улыбкой.

      – Пожалуй, с этим я могу тебе помочь, – уступает она. – Наверное, придется, раз эта хрень распространяется. – Она переходит на просторечие и возвращается к более строгому языку так, словно меняет сумочки, с легкостью и всегда выбирая то, что идеально подходит ей в данную минуту. Мэнни впитывает все это, пытается прочувствовать ритм ее голоса и успеть заметить все детали. – Вот только не существует единого способа стать ньюйоркцем. Большинству нужен год, чтобы по-настоящему почувствовать зов города.

      Вместо «только» Мэнни слышит «тока». Он внимательно следит за ее мимикой. Акцент слегка меняет звучание слов и добавляет им дополнительный смысл.

      – Я постараюсь, только научи, – отвечает он, нарочно произнося «только» как «тока» и пробуя слово на вкус. Акцент не совсем ему подходит. Он бруклинский, а не манхэттенский. Но он лучше среднезападного, которым сейчас окрашен говор Мэнни и от которого он принимает осознанное решение избавиться. Ему здесь не место.

      – Погоди, я позвоню родным, – наконец говорит Бруклин, вздыхая. – Скажу им, что домой приду поздно. А потом пойдем в какую-нибудь кафешку или…

      В этот миг они вдруг оба что-то чувствуют. В другом мире Бруклин и Манхэттен расступаются – насколько вообще могут расступиться создания с фундаментами вместо ног – и освобождают место для кого-то третьего, чей силуэт возник на фоне сверкающей вспышки лучей заходящего солнца. В мире людей они переглядываются и одновременно, с южно-индийским акцентом, произносят:

      – «Да ну, брось нести ерунду! Даже у Земли форма неевклидова. Просто расчеты будут другими! И никакой мистики».

      Бел пораженно таращится на них.

      – Ничего более жуткого я сегодня не видел. Если не считать инопланетных спагетти, которые подчиняют себе людей.

      – Ладно, – говорит Бруклин. – Значит, ищем автобус. В паре кварталов отсюда есть остановка.

      Мэнни кивает. Внутреннее чутье подсказывает ему, что им нужно поторапливаться, хотя он еще не настолько хорошо прочувствовал город, чтобы полностью понимать, что именно чувствует.

      – Где?..

      – Куинс, – говорит Бруклин. – Черт. Это была Куинс.

      Ну конечно. Мэнни делает глубокий вдох, затем поворачивается к Белу:

      – Думаю,