Журнал «Юность» №01/2024. Литературно-художественный журнал

хотелось плакать. Может быть, просто жалко бабушку? Что же Даша говорила им про него?

* * *

      Хотя за столом было не больше двадцати человек, было очень тесно. Все тихо ели. Было очень вкусно, невероятно вкусно. Потом начались тосты. Кирилл надеялся, что его не заставят говорить тост, он ничего не подготовил. Все говорили про Дашу, и улыбки перемешивались со слезами. Рассказывали, как она рисовала в детстве, как спасла кошку. Как дралась с сестрой, а потом обнималась. Как разучивала стихи. Как лазила на вишню и собирала ягоды даже с самых дальних веток. Как поступала и плакала по ночам, боялась провалиться. Как уезжала в Москву с рюкзачком, как махала из поезда. Как приезжала летом, такая модная, нарядная, как москвичка. Как привозила всегда чемодан подарков. Как они ждали ее этим летом и какое горе.

      – Кирюша, скажешь пару слов? – Надежда Григорьевна нежно смотрела в его сторону.

      Много глаз было направлено на него, а провалиться сквозь землю не получалось. Было невыносимо стыдно. За все. За то, что они все такие домашние. За все эти добрые слова, которые были сказаны, за то, что он не имел права здесь находиться, есть эту еду, принимать эти объятия. За то, что он вдруг, впервые за многие годы, почувствовал себя дома.

      Протиснувшись между столом и стулом, Кирилл поднялся с бокалом в руке.

      – Мы с Дашей встречались где-то полтора года. Она была очень доброй. – Кирилл запнулся. Стыдно за банальность. – Вы знаете… ей всегда было очень жарко в машине. И на улице она ходила всегда без шапки. А еще она видела во мне что-то такое, чего я сам в себе не видел.

      Я много чего не видел. Я бы хотел, чтобы у нас было больше времени. Мне очень жаль. Простите меня. Это большое горе.

* * *

      Люди стали постепенно вставать из-за стола, кто-то переместился в гостиную, кто-то остался еще поговорить и выпить. Кирилл искал свое пальто, пытаясь откопать его среди огромного нароста верхней одежды на стене в прихожей.

      – Хочешь посмотреть ее альбомы, внучек? – вдруг со спины спросила Надежда Григорьевна.

      – Я бы с радостью, но мне уже надо ехать на поезд. Ну, сначала в гостиницу за вещами. А потом на поезд.

      – Что ж, уже? Так быстро? Вот голова дырявая! Ведь я тебе не показала, какую книжку мне сделала Дашенька! Сейчас я ее найду. Подожди минутку. Петя! Иди-ка сюда!

      Подошел Дашин дедушка, Петр Иванович. Высокий, худощавый старик в пиджаке с медалями. Кирилл протянул ему руку, молча показывая и объясняя, что правая рука в гипсе. Дедушка взял его левую руку в обе ладони и крепко пожал.

      – Хорошо сказал за столом, от души. Скучаешь по Дашеньке? – спросил дедушка. – Ты держишься неплохо, видно, что сильный парень.

      Кирилл вспомнил выпитое, тошноту, бред, свое «Хорошо, что я ее не люблю». Петр Иванович как будто бы и не ждал никакого ответа и продолжал:

      – Ну как такое пережить? Мужчины не плачут, но я плакал и плакал. И сейчас плачу. – Он запнулся и смахнул слезу. – Дарья наша была просто ангел. Неземной доброты. А какая красавица! Наша гордость.

      Кирилл не успевал ничего отвечать, только кивал