Дрекавац. Глеб Ковзик

товерившись в безопасности, помог девушке сесть, а сам исподлобья взглянул на трактирщицу, ожидая от неё реакции.

      – Здравствуй-здравствуй. Жива, здорова? Как вовремя мы к тебе заскочили, маман.

      Тавернщица, разглаживая фартук, засмеялась:

      – Брось чваниться, это вы счастливчики! Не будь моей таверны, что бы вы делали сейчас? Мика, Люба! Выходите, всё закончилось.

      Приоткрылся деревянный люк, из него выглянули двое: рослый юноша и маленькая девочка, оба с ножом в руке. Без всяких приказов они молча принялись убираться в зале. Трупы гоблинов стаскивались к выходу, грязный, испачканный кровью и мусором пол смывали водой из бадьи; девочка собирала предметы в корзину, сортируя битое от целого, а юноша бросил несколько поленьев в очаг. Пламя потихоньку набралось, и в трактире стало тепло.

      Девушка, укутавшись в балахон, смотрела на это в немом ступоре.

      – С боевым крещением, – сказал ей мужчина с мечом.

      Но девушка лишь промычала в ответ, стуча зубами на весь зал.

      – Вас двое? – спросила Атропа.

      – Нет. Отец Рудольф сторожит снаружи.

      – Так пусть заходит, они дважды за один день не нападают. Милости прошу.

      Мужчина с мечом хмыкнул.

      – Папаша, заходим! – прокричал он во дворе. – Будут привечать водой и едой.

      Была холодная осень, и потому приближавшийся вечер быстро настиг лес. В маленьких окошках гасло солнце, а сын трактирщицы всюду зажигал жировые свечи. Девочка накрыла стол простой едой. Тела, пока совсем не стемнело, вынесли за частокол и бросили в выгребную яму; девушка, пришедшая в себя, произнесла над ямой не то речь, не то молитву. Стоило девушке уйти, как усмехнувшийся мечник плюнул на мертвых гоблинов и взялся за лопату.

      Атропа, выйдя во двор своего трактира, увидела отца Рудольфа – полноватого человека в рясе с накидкой поверх, грязной от долгой дороги. Священник словно боялся пройти внутрь, стоя в тени ворот.

      – Здравствуй, отец. Я женщина простая, но у меня заведение из приличных, святоши на ночлег остаются и жалоб никаких. Зайдете?

      – Ну, хорошо, – сказал священник, пройдя внутрь.

      Атропа тотчас закрыла на засов главные ворота.

      Поначалу путники ели молча, только трактирщица тараторила «ешьте, ешьте», но терпеливо ждала интересных историй. Дети трактирщицы сидели на стульях и баловались. Казалось, что ко всему происходящему они давно привыкли, смертью и боем их не смутить, в отличие от молодой девушки в балахоне.

      – Ешьте, ешьте. С вежливостью не шибко знакома, но спасибо вам скажу. Мой дом – ваш дом. Моя благодарность за сегодняшнюю выручку будет щедрой. Хорошо, что оказались рядом. Нет, я сковородой их всегда побиваю, гоблинов поганых, но сегодня их многоватенько было… ещё чуть-чуть, и всё. Ну, касатки, рассказывайте, кто вы? В аду гореть будем, до сих пор за день по именам не познакомились.

      – Знакомься. Я Маркус, вольный боец и мечник. Это Брассика, выпускница Академии магии. Она же нас наняла для охраны. А это отец Рудольф, священник и мой старый друг, почти родной папаша.

      Трактирщица удивилась.

      – Так вы пилигримы?

      – С чего вдруг? – спросил Маркус.

      – Тогда откуда и зачем здесь?

      – Она интересуется, не последователи светлой церкви ли мы, – ответила девушка в балахоне. – Нет, госпожа, не пилигримы. Мы прибыли из Эйны. Я наняла этих мужей, чтобы выполнить поручение, данное мне профессором Яколином.

      – Кто это? – спросила Атропа.

      – Он возглавляет Академию магии с тех пор, как наш герой победил Верховного Лорда.

      – Что за поручение?

      Брассика смутилась. После затянувшегося молчания слово взял мечник:

      – В этом лесу появилось гоблинское племя, опустошающее всю округу. Они захватили все земли на севере, разоряют деревни и нападают на Да́нар.

      – Три года как! – усмехнулась Атропа. – Очнулись вы, однако!

      – В Академии магии считают, что это дело рук королевы-гоблинши. Мы пришли свести счеты с ней раз и навсегда.

      – Не думаю, что полезно рассказывать такое… – пыталась вставить девушка.

      Трактирщица, помолчав секунду, засмеялась. Вслед за ней засмеялся и Маркус – его молодое, но с выраженными морщинами лицо было светлым от сияния свечей. Брассика же окончательно сконфузилась, сжалась в комок и принялась грызть сыр. Священник, сидевший в углу с увешанными на веревке пучками сухих трав, покрытый тенями, бесконечно смотрел куда-то в одну точку.

      – Так вы бродяги, видать, бобыли несчастные. После смуты множество таких в Брильянтовом лесу. До чего же охочи бродяги на всякую чепуху! Лишь бы не работать.

      – Нет, не бродяги мы, – ответил мечник.

      – Почему нет, Маркус? – послышалась речь из тени. – С чего начался наш путь? У нас дома нет, очага своего нет, странствуем последние полгода от одной лачуги к другой, беремся за простой труд…

      Мечник скрестил