Моя лучшая книга. Лион Измайлов

ведь же повесили в цехах лозунги: «Даешь гласность!», «Берешь демократию!».

      – Мало, – сказал Селезнев.

      – Вахтеру выговор объявили за отсутствие самокритики.

      – За что, за что?

      – Ну, в его дежурство, пока он спал, из столовой два мешка сахара вынесли, с него кепку сняли и штаны.

      – Ерунда это все. Демократия – это инициатива масс. Посмотри, на соседнем заводе люди сами директора выбрали.

      У Семена Иваныча глаза снова полезли на лоб.

      – Ты что же, от меня избавиться хочешь?

      – Я хочу, чтобы люди пар выпустили, кипят люди-то. Вон позавчера скандал устроили, кричали, почему столовая в обед не работает, – обнаглели вконец. Короче, – сказал Селезнев, – надо нам кого-нибудь из завотделами переизбрать. Ну, к примеру, Ивана Сергеевича Загоруйко.

      – Да ты что, – возмутился директор, – он же приличный человек, не пьет, знания, опыт…

      – Вот и хорошо, – сказал Селезнев. – Головой работать надо, а не другим местом. Пораскинешь мозгами, поговори с Загоруйко, потом позвони в отдел, намекни: мол, молодым дорогу, пора развивать инициативу масс.

      Директор набрал номер отдела. К телефону подошел Поляков, инженер довольно склочный. «Как раз то, что надо», – подумал директор и стал намекать со свойственной ему изобретательностью:

      – Слышь, Поляков, ты завотделом хочешь стать?

      – Ну, – сказал Поляков.

      – Баранки гну, – остроумно ответил директор. – Это тебе не при старом прижиме. Сейчас народ сам тебя выбрать должен. Бери народ и дуй к секретарю парткома. Так, мол, и так, хотим выбрать нового завотделом.

      Через десять минут в кабинет секретаря парткома ворвались пятеро под предводительством Полякова. Это были Тимофеев Сергей Васильевич, человек скромный, неразговорчивый. Тамара Степановна, женщина полная и болтливая, Аркашка, так его все называют – Аркашка, есть такие люди, им уже под пятьдесят, а они все Аркашка да Аркашка, Галька Зеленова – наша отечественная секс-бомба. Вот уже сколько лет не может найти себе бомбоубежище, и Поляков.

      Вот он, Поляков, и начал:

      – Всюду люди перестраиваются, начальников себе выбирают, а мы что, космополиты, что ли, какие?

      Секретарь парткома Селезнев говорит:

      – Вот они, первые ростки нашей демократии. Давайте собирать собрание.

      На следующий день собрались. Директор пришел, председатель месткома.

      Селезнев говорит:

      – Мы собрались сегодня здесь по просьбе трудящихся. Иван Сергеевич Загоруйко, который успешно руководил отделом, оказался неперспективным работником. Как считаешь, Иван Сергеевич?

      Загоруйко говорит:

      – Я давно уже за собой стал замечать, что я неперспективный. Чувствовал, что надо меня переизбрать, а сказать стеснялся.

      – Вот, – сказал Селезнев, – Иван Сергеевич это вовремя понял, с первого раза. Два раза объяснять не пришлось. Так что давайте выбирать. Какие будут предложения?

      Тимофеев тихо так, скромно встает и говорит:

      – Я предлагаю Тимофеева. У него опыт, связи, трезвый взгляд на дело.

      Народ заволновался.