Кляксы и пятна. Евгений Айдин

текст является исключительно фантазией автора.

      © Айдин Е.В., 2023

      © «Пробел-2000», 2023

      Начало с конца (вместо введения)

      Кляксы и пятна

      Я сделан из личных писем, брошенных обещаний,

      Переплетений сплетен, встреч, иногда прощаний!

      Я собран из тысяч разных идей и надежд иллюзий,

      Из музыки разной склеен, но чаще всего из блюза…

      Жизнь – это разные кляксы и пятна,

      то, что рисуется между делом,

      и если пятном быть, то вряд ли белым…

      Я сделан из драки насмерть и дружбы прочнее камня,

      и, опытом горьким сытый, смешивал с водкой память!

      Я собран из грустных песен, правды и лжи союза,

      из музыки разной склеен, но чаще всего из блюза…

      Жизнь – это разные кляксы и пятна,

      то, что рисуется между делом,

      и если пятном быть, то вряд ли белым…

* * *

      …Любой незнакомый перекресток будто сталкивает лбами страхи, тревоги, идеи, мечты. И каждый светофор выражает готовность подмигнуть зеленым…

* * *

      Водитель грузовика заботливо поинтересовался:

      – Времени у тебя явно навалом. А деньги есть?

      – Деньги и время, – говорю, – как полночь и полдень.

      Захлопнув дверцу, я огляделся. За метрическим рядом фонарей поблескивало крошечное здание. Фасад его сверкал надписью «Hotel». Я мысленно добавил: «Но не смог».

      За стойкой рецепции сидела некрасивая женщина средних лет. Над пышной асимметричной грудью болтался рукописный бейджик. Я сказал:

      – Инесса – какое красивое имя…

      – Воду нужно экономить, – отвечает. – И съехать до двенадцати. Кухня закрывается через полчаса.

      И эти полчаса я провел под контрастным душем. Никак не удавалось смыть зудящую дорожную усталость.

      – Несу сэндвич, – послышалось за дверью. – У вас открыто.

      Не обнаружив полотенца, я спешно прикрылся мочалкой.

      – За еду оплата сразу, – сказала Инесса, не реагируя на воцарившийся конфуз.

      Осмысливать эту неловкость было поздно. Я дотянулся из душевой до джинсов, окончательно выступив за порог приличия. Извлек бумажник. Расплатился.

      – С вами все в порядке? – Спрашивает. – Вы бледный.

      – Внешность обманчива. Сердце и душа у меня черного парня из Чикаго.

      Обесцвеченное скукой лицо Инессы выразило подобие интереса и глубокое замешательство.

      Утром она автоматически уточнит, всем ли доволен гость. Я подумаю: «Краем глаза видел войну. Для меня и помыться – счастье».

* * *

      Итак, ясный контур гостиничного номера. Экран ноутбука светится беспорядочными набросками прозы, концертными фотографиями, интимными посланиями бывших. На фоне старых обоев чернеет силуэт электрогитары. Я мысленно поблагодарил ее за учтивое молчание. Стои́т, думаю, как памятник юношеских надежд…

      Дальше – тронутая бутылка виски. Свидетельница прострации. Добравшись до фотографий бывшей жены, я снова выпил из жалости к себе.

      За пыльным квадратом окна – пустотелая ночь. Гулкий свист одиноких автомобилей нарушал спокойствие луж. Лимон луны доедало облако. Жадные фонари нехотя рассеивали холодный свет, отражаясь в мокром асфальте испорченной акварелью. Из этих блеклых подвешенных лампочек выплывали образы, лица и события… Угрюмая моя память… Душа в синяках… Мозг воспален…

      А мозг уже не первый год работает, как завод по переработке ностальгии в литературу. И каждые два месяца я анонсирую скорую публикацию какой-нибудь истории.

      Банальные метафоры суетятся внутри, как кучка малолетних беспризорников. Схватил одну – остальные разбежались. Этот процесс бесконечен. Связующими с реальностью звеньями остаются только выпившие девушки в барах…

      Тяга к перу – отличная возможность оправдать свои пороки замыслами с философским прищуром.

      Кажется, открывается слишком много избитых тем. Витиеватую тропинку самоанализа лучше обойти стороной…

* * *

      Забегая вперед скажу, что половина моих персонажей – это маргинальные творческие засранцы и энтузиасты захолустного нонконформизма. Я люблю это общество за его незамутненное сознание. Остальные действующие лица – женщины. Тут все очевидно.

      Даже какой-то случайной и нелепой Инессе удалось вывести себя на эти страницы:

      – Я могу забрать посуду? – послышалось за дверью после тяжелого размеренного стука.

      – Самое время, – говорю шепотом.

      В час ночи лицо Инессы преобразилось обильной косметикой. На память она распространяла приторный шлейф дешевой реплики духов «Монталь». Изображала приветливую улыбку. Все-таки, думаю, женское притворство