Собрание сочинений. Том 2. Мифы. Генрих Сапгир

бананы на больших сковородках,

      Утки по-пекински, рис по-сычуаньски,

      Китайцы, малайцы, индусы, машины

      И – мотоциклисты! —

      В красных, серебряных, голубых, золотых шлемах с блестками – и все это проносится, сверкает, кружится, завывает, глазеет, пестреет, насыщается, курит и пьет, будто огромное колесо китайского базара днем и ночью вращается вокруг нас. Только ночью все – мерцая огоньками в душной тьме. А кругом – незримый океан.

      Черные силуэты больших деревьев на желтом закате. Темнота наступила сразу. Я и Таня двигались в толпе среди множества туристов, как я понимаю, не выделяясь ничем для местных. Я разменял стодолларовую зеленую бумажку на сингапурские доллары. И мы поели прямо на улице, присев за пластиковый столик. Увидев, что я отложил в сторону палочки, хозяин протянул нам вилки. Нет ничего вкуснее горячей лапши из крупных креветок с соевым соусом!

      Под лихим беретиком сияли ненасытные Танины глаза. И я наблюдал время от времени в толпе странные картины – как просвет. В этом просвете – беретик то сплетался с каким-то смуглым юношей, то ее насиловал коротконогий щетиноголовый хозяин, то целая гирлянда пестрых мяукающих кошек повисала на голенькой. Хорошо, что, кроме меня, этого не видел никто. А если кому и нарисовалось и мгновенно исчезло, думаю, разумом не понял и не поверил.

      – Перестань озоровать! – сказал я Татьяне.

      Она засмеялась, но прекратила.

      Пустая никелированная коляска свободно катилась по тротуару, рядом по обочине вез кого-то велорикша. Он с удивлением покосился на нее, не остановился. Но я-то знал, чья она.

      – Здравствуй, – повернулась ко мне инвалидная коляска.

      – Я тебя ищу, – отвечал я.

      – Здравствуй, Таня, – сказал кто-то рядом. – Только не показывай картинок.

      – А, Сергей, – поприветствовал я приятеля. – Конечно, я был не я, я так и понял.

      – Конечно, не ты, – засмеялся слоненок. Но смех был каким-то напряженным.

      – А ты… – обратился я и осекся… За спинкой инвалидного кресла стояла миловидная тайка – и смеялась всем: длинными глазами, челкой, белым воротничком блузки. Правда, можно было узнать мою жену, но в индокитайском варианте. Моложава, как все вокруг. Игрушечная женщинка. Я и не знал, что она может быть такой. Выздоровела каким-то чудесным образом.

      – Поздравляю, – неуверенно произнес я.

      – Ты будто и не рад.

      Что-то во мне взорвалось. И все вокруг засверкало. Я как будто вспомнил себя, каким был, это было она. Это была снова она сто тысяч лет тому назад. До революции. До болезни. Еще здоровая или опять здоровая. Бесконечно и привычно дорогая, неужели я мог об этом позабыть? Но это же она. И, чтобы понять это, надо просто прикоснуться.

      Я протянул руку и коснулся ее узкой кисти.

      Вдруг черное небо обрушилось на землю очень теплым тропическим ливнем. И все закипело, потонуло в стреляющих от асфальта струях дождя. Мы успели спрятаться под навесом какой-то авиакомпании. В пустом помещении горели настольные лампы. И отовсюду