Кангюй. Лаодика. Марат Байпаков

понимаю вас. Я тот самый человек, которого вы менее всего ожидали увидеть в своём прекрасном огромном доме.

      – Бывали в этих стенах разные люди, и чужестранные тоже, но вот воскресшие призраки у нас гостят впервые. – Хозяйка придирчиво, с ног до головы, осматривает пёстрый, в геометрических узорах, кочевой наряд племянника Диодота. Рассмотрев, не может скрыть иронии: – Облачение Кангюя вам к лицу, Кастор. Пояс с пряжкой вас стройнит. Кто на пряжке? Львица? Тигр? Нет? Так это снежный барс. Барс ваш покровитель? А раньше это был Аполлон. Вы, как я вижу, отменно переняли привычки ваших спасителей. Причёска у вас тоже варварская, с пучком волос на макушке. Не могу понять, для чего такое сложное убранство волос? Для лучшего надевания варварских головных уборов? Я угадала? В таком обличие вас не опознают за македонянина до тех пор, пока вы…

      Лаодика-старшая замолкает, не закончив, резко оборачивается к дочери.

      – …Не заговорю? – заканчивает за хозяйку дома гость.

      – Да-да, именно, Кастор. Вас выдаст ваш чистый, без акцента, койне. – Лаодика переводит взгляд на мужа и прямо вопрошает его: – Евкратид, так это и есть тот самый жених, о котором ты говорил, перед тем как уехать на битву с усунями?

      – Отец, так ты уехал биться? Тебя могли убить? Как это ужасно! – Лаодика-младшая поднимается с кресла. – Я-то наивно думала, отец с посольством отбыл в Кангюй. Почему мне никто не сказал про войну?

      – Прости, что не сказала. – Мать запоздало оправдывается. – Не захотела я милый дом наполнить скорбью.

      – Кастор, сын Филиппа, и есть тот самый человек, который сопроводит нашу дочь в долгом путешествии в Кангюй. Я выдал Лаодику замуж за правителя Кангюя, товарища моего Кушана.

      Вновь раздаётся «ох», теперь двойной. Женщины ошеломлены новостью. Чувства переполняют младшую Лаодику, дева рушится на ложе и заливается горькими слезами. Мать не пытается утешить дочь, ибо плачет сама. Никто из мужчин не пытается хоть как-то остановить поток слёз. Едва рыдания ослабевают, говорит степенно Кастор:

      – Посмотрите на меня. Я, македонянин, живу в Кангюе без притеснений. Свободу и веру никто не отнял у меня. Напротив, как видите, кочевники полностью доверяют мне и отправили меня с тайной миссией в Бактрию. Объяснение столь редкому обхождению варваров с македонянином заключено в союзе, заключённом базилевсом Диодотом Первым с кочевниками и Хорезмом против Сирии. Диодот и сын его Диодот Второй поддерживали парнов и вождя их Аршака в борьбе за независимость Парфии тем обеспечили нам, родственникам его, надёжное убежище в Кангюе.

      – Кастор, не распевай так нагло свои песни! Я из Сирии, я из Селевкидов. Не забывай, кто я. – Лаодика давит в себе плач, растирает слёзы по лицу, вспоминает про дочь, поглаживает её по спине. – Против моей великой династии восстал жалкий сатрап Диодот.

      – Вы же сами сказали, что вы многим обязаны нам. – Кастор твёрд в голосе. Ни