Жанна де Ламот. Михаил Волконский

Иван Михайлович Люсли?! А каков он собой?

      – Рыжий, с большими темными очками, строго говоря, как выражаются в салонах, в общем, такая морда, что так и хочется плюнуть в нее...

      – Странное совпадение! – продолжал Саша Николаич.

      – Что вы в этом находите странного?

      – То, что человека, который воспитывал меня в Париже и на попечении которого я рос, звали тоже Иван Михайлович Люсли.

      Орест прищурился и покачал головой.

      – Нет, мой джентльмен по годам как будто бы не годится вам в воспитатели.

      – Да он им и быть не может, потому что мой воспитатель умер!

      – Царство ему небесное! – вздохнул Орест.

      – Вы знаете, где живет этот господин?

      – Вот этого я не знаю! – пожал плечами Орест. – Признаюсь больше: он меня спрашивал, где мое местопребывание, я же осведомиться у него о том совершенно не догадался!

      – Очевидно, это совершенно случайное совпадение! – рассудил, наконец, Саша Николаич. – И все-таки мне бы очень хотелось повидать этого господина.

      – Он, верно, объявится еще! – успокоил его Орест.

      – Почему вы так думаете?

      – Да потому, что его крайне интересует этот молитвенник, и, очевидно, он еще наведается, чтобы справиться о нем.

      – Я никак не ожидал, – признался Саша Николаич, рассматривая молитвенник, – что это такая редкая и ценная книга.

      – Вообще я не понимаю, – даже обиделся Орест, – как это можно платить за самую редкую книгу такие большие деньги!..

      В это время в комнату вошел старик – француз Тиссонье, человек очень почтенной наружности, одетый во все черное.

      – Я слышал, – заговорил он, – что вы принесли назад мой молитвенник?

      – Да, да! – подтвердил Саша Николаич. – Вот он! Возьмите его!

      Тиссонье быстро схватил книжку и, тщательно осмотрев ее со всех сторон, как бы желая вполне убедиться, та ли эта самая книга, произнес:

      – Да, это она!

      – А вы знаете толк в книгах? – спросил у него Саша Николаич.

      – Я несколько попривык обращаться с ними в библиотеке монсеньора кардинала...

      – Так что вы должны знать, что этот молитвенник – библиографическая редкость?

      – Помилуйте! – улыбнулся Тиссонье. – Таких экземпляров довольно много и они никакой библиографической ценности не имеют!

      – Вот и верьте после этого ученым! – пожимая плечами, вставил свою реплику Орест. – Один хочет заплатить за эту книгу тысячу восемьсот рублей, а другой говорит, что она ничего не стоит! И выходит, только и справедливо, что правда – только на самом дне стакана...

      – Однако, – обратился Саша Николаич к Тиссонье, – за этот молитвенник только что давали тысячу восемьсот рублей...

      – А, вот оно что! – протянул Тиссонье. – Теперь я понимаю, монсеньор мне перед смертью наказал хранить этот молитвенник и не отдавать его никому, ни за какие деньги, кроме одного лица, точные приметы которого он мне определил...

      – Какие же это приметы?

      – Я не имею права говорить это даже вам. Я, признаюсь, думал, что слова монсеньора