Не буди Лешего. Юрге Китон

ручье вымачивать в наказание.

      Поднялся я, сначала на одно колено, потом на оба. Топор нащупал, глаз затёкший протёр. Подождал, пока силу в руках почувствую, а то начал уже в духа превращаться, тело не слушается. Материальное оно частично, частично живое, но больше мёртвое. Такое сдвинь. Сила нужна большая. Но она же и подмога. Обратился к лесу и стал лесом сам. До последней веточки, зверушки и мышки-норушки. А потом силу эту в тело потребовал – во временное пользование. Вот тогда встал.

      – Кота не обижайте, лешаки поганые.

      – Сам ты нечисть поганая, а кто-то из нас будущий Леший.

      – Не понял.

      – Кто тебя победит, тот следующий Леший будет, – объяснил второй, Баюнку тягая за хвост.

      – Так деритесь друг с другом, – предлагаю я.

      – Так начнём, когда тебя завалим.

      – Я буду главный, я сильный самый, – один Лешак встал, подбоченился. Кажись, я тут Лешим буду!

      Кажется ему…

      – Баюнка, – кота подзываю. – А ну-ка, пойдём, объясним гостям нашим разницу между “быть” и “казаться”.

      Всех мы их положили в этой же рощице слоем ровнёхоньким. Будут берёзкам удобрением.

      Глава 4. Водяной и бражка

      – Баюнка, поможешь мне туловища эти валежником закидать? – кота спрашиваю. Негоже оставлять их так валяться. И хоронить нельзя – чай, нежить, земля не примет. Но и так оставлять негоже.

      – Мяу, – ответил Баюнка. Уши подранные, на морде кровь запеклась. Пасть было разинул, частушкой, видать, ответить хотел, потом чихнул только и в лес удрал.

      Понятно, прибираться мне одному здесь.

      Лешаков прикрыл ветками, уже не встанут они, в упырей не превратятся. Как на солнце выгорят, иссохнутся, воздухом очистятся, травой взойдут, после того только с землицей перемешаются. Станут её костью, мышцей, нервами. Но это потом. А пока мне мертвечину эту таскай перетаскивай, в рядочек укладывай да ветками закрывай.

      Умаялся.

      Иду, самого шатает знатно. Добрёл до ручья большого, наклонился к воде, встал на одно колено. От одёжи моей по студёной водице след кровавый пустился. Эх, нехорошо. Ладно бы к мёртвой воде пришёл, а то к обычной речке. Вдруг как прыгнет мне кто на спину! И топор мой на дно пошёл, и я чуть за ним не туда же. Но удержался. Скинул с себя вражину, за шкирку схватил. Смотрю – Лешак недорубленный!

      – А ты что, самый хитрый? Схоронился где, пока другие дрались? Захотел взять хитростью?

      Молчит.

      – Леший живой ваш?

      Молчит.

      – Или прогнал вас из лесу, так вы пошли себе новый искать?

      Ни слова не молвит.

      – Много вас развелось, откуда взялись вы? Тесно вам стало? Или плодит вас кто, чтоб на меня натравливать?

      Тишина в ответ.

      – Да ты ещё хуже чем Баюн. Тот хоть иногда мяукает. Утоплю я тебя.

      И сунул его башкой в речку. Держу, не отпускаю, жду пока перебрыкается. Вытащу – так, может, будет сговорчивей.

      Вытащил. Спросил ещё раз. Лешак сговорчивей не стал. Нравится ему, может, купаться?

      Окунул ещё раз. И ещё. На третий